Руслан Белов - Цветы зла

- Да! Вас всех надо убить, потому что с вами мы вырастаем точно такими же негодяями, как вы! И наши дети вырастут такими же негодяями!

Смирнов решил действовать. Еще пара сентенций, чувствовал он, и этот маленький неврастеник убедит себя, что хороший родитель - это мертвый родитель.

- Да, но для того, чтобы убивать и не попадаться, надо быть хорошим убийцей, - сказал он серьезно. - У тебя, судя по всему, есть неплохие данные. Ты умен, расчетлив, артистичен... Хм... Ты ведь сначала прострелил платье Леночки, потом сходил, спрятал арбалет, и только после того, как вернулся, она начала кричать?

- Да, это я придумал, - уже спокойно ответил мальчик. - По-другому вы могли бы найти самострел.

- Молодец. Ума у тебя - палата. Хотя, конечно, пока не полная палата. Я сразу заметил, что перед тем, как выстрелить, ты оттянул платьице в сторону. Боялся поранить подружку, и оттянул слишком далеко. Так вот, для того, чтобы стать настоящим убийцей, тебе надо сделать первый шаг, первый семимильный шаг - надо убить, хладнокровно убить человека, глядя ему в лицо. Убить, не ядом, не из-за угла, а глядя в глаза. Я предлагаю тебе свою кандидатуру. Я сейчас пойду к тебе, пойду, чтобы отнять эту штуку. И если ты убьешь меня, то заранее поздравляю: ты - настоящий убийца. А если не сможешь, то у всех нас появится шанс подумать над твоими словами.

Смирнов пошел к мальчику.

Арбалет нацелился в его живот.

Помертвевшая Марья Ивановна видела, как палец Пети вжимается в курок.

19. Может, у нее что-нибудь получится?

- Что будем делать? - спросила Марья Ивановна в электричке, устало опустив голову на плечо Евгения Александровича.

- Да ничего, - ответил он, радуясь, что измучившая его рана подсохла и не кровоточит. - По-моему, мы совершенно напрасно впутались в эту дикую историю.

- Ты прав... Если бы не мы, Вероника Анатольевна была бы жива.

- Может быть... Если она вообще жила.

- Не поняла?

- Отдавать себя полностью кому бы то ни было, так же нехорошо, как не давать ничего.

- Как мать Регины?

- Да. У Вероники Анатольевны не было своей жизни, а только жизнь Святослава Валентиновича... Из-за этого он и стал мазохистом...

- Пытался болью изгнать ее из себя и стал?

- Может, и так. Но мне кажется, что просто он нашел женщину, похожую на мать. Многие мужчины подспудно ищут таких женщин. Мать его мучила непониманием, чуждостью, а любовница - каблучками и плеткой... И привязан он был к Регине только потому, что в конце мучений получал то, что в детстве стремился получить от матери, но никогда не получал.

- Удовлетворение?

- Да.

Марья Ивановна задумалась.

- Мне все-таки не вериться, что Святослав Валентинович не догадывался, кто убил его жену... - проговорила она, после того как Смирнов, мурлыча, потерся щекой об ее голову. - Он же жил среди всего этого.

- Ничего он не догадывался...

- Ты прав, иначе он бы не пришел к нам... К Паше...

- Он не догадывался, потому что ничего не замечал. Вероника Анатольевна, царствие ей небесное, всю душевность из него вытравила...

- Не вытравила, а не вставила... - Марья Ивановна потерлась щекой о плечо Евгения Александровича.

- Леночка пыталась вставить... - вздохнул тот. - И, похоже, еще пытается. Может, у нее что-нибудь получится.

- Получится...

- Не факт, - скривился лицом Смирнов. - Детям трудно воспитывать родителей... Они такие глупые и самоуверенные.

- Родители? - улыбнулась Марья Ивановна.

- Да.

- А ты сразу догадался, что Леночка причастна к убийству матери, да?

- Сразу. А если бы я знал, что у Леночки есть преданный друг, то выложил бы Святославу Валентиновичу все в первую же с ним встречу.

- А как ты догадался?

- У меня есть дочь, ты же знаешь. После моего развода с ее матерью, она рассказывала мне страшные сказки, в которых погибают все, кто стоял между одной маленькой девочкой и одним очень хорошим человеком.

- Папой?

- Да. Дочь и отец - это почти единый организм. Психологически единый. А если добавить к этому то, что я хорошо знаю, что дети по натуре жестоки...

- Жестоки?

- Ты, что не слышала вчера по телевизору, как десятилетний мальчик убил бабушку из-за...

- А Регина? - переменила тему Марья Ивановна, не желая слушать плохое о детях. - Пусть сидит?

- Нет. Когда ты прощалась с Леной, Святослав Валентинович просил поговорить с Центнером насчет ее освобождения. Он сказал, что так Пете будет легче выкарабкаться.

- Несчастный он мальчик...

- Он убийца, - Смирнов спорил сам с собой.

- Он ребенок.

- Он отравил Кристину.

- Освободил, - зевнула Марья Ивановна в плечо Евгения Александровича.

- Может, ты и права. Она жила в выдуманном мире. Придумывала абстрактную красоту. Хотела, чтобы абстрактным людям было хорошо. Чужим людям. А дочери ничего, кроме горя, не принесла.

- Лена для нее была не дочерью, а венцом ее трагедии, которую ей навязали. Над нами с тобой стоит Паша Центнер, стоит, напоминая о том, о чем не нам не хочется помнить, о том, что он хозяин всего. А Кристина видела глаза дочери, которая физиологически не могла винить отца и потому во всем винила ее. Ты же сам мне рассказывал об Эдиповом комплексе...

- Эдипов комплекс - это когда сын ненавидит отца... А когда дочь ненавидит мать - это комплекс Электры.

- Какая разница...

- Знаешь, если подумать, то получается, что Петя ни в чем не виноват.

- Да, не виноват... - Марья Ивановна боролась со сном.

- И знаешь почему? Дети, вообще люди, как индивиды, ни в чем не виноваты. Во всем виноваты их родители. Или воспитатели. И я думаю, что в Аду люди мучаются не за свои грехи, а за грехи своих детей. Да ты сама, кажется, что-то на эту тему говорила... В первую нашу с тобой встречу...

- Ты хочешь сказать, что отец Пети ответит перед Богом не за любовь к доступным женщинам и праздности, а за убийство? - поцеловав Смирнова в губы, спросила Марья Ивановна. - За убийство Кристины?

- Да... За хладнокровное предумышленное убийство.

- Что ж, тогда мы с тобой можем умыть руки. К чему лезть поперед батьки-Бога?

- С таким миропониманием можно всю жизнь умывать руки, - хмыкнул Евгений Александрович.

- Ты же сам знаешь: кто умеет умывать руки, тот умывает...

- А тот, кто не умеет, ходит грязным.

- Ты хочешь сказать, что мы грязные?

- А разве нет? В таком дерьме вымазались, а могли бы сидеть у телевизора и вместе с Затевахиным смотреть, как чудно живут кролики в юго-восточной Австралии и чем надо кормить больших белых пуделей на восьмом месяце беременности.

- Ты хочешь сказать, что мы ничего доброго не сделали?

- Не знаю, - покачал головой Евгений Александрович. - Хотя, если подумать, мы, мы вместе с Петей вскрыли гнойник. А это всегда полезно. По крайней мере, для здоровых людей.

- В мире все равно ничего не изменится... Большинство родителей продолжит калечить своих детей...