Руслан Белов - Крайняя маза

- Нет, я не такой. Но вас я понимаю...

Смирнов постарался вспыхнуть. Получилось не очень:

- Вы подумали, что я говорю о себе? Мне нет и двадцати пяти.

- Нет, упаси меня бог! Но мне кажется, что в вас есть женские черты, и я ловлю себя на мысли, что мне это приятно...

- Извините, у меня, кажется, сгорели отбивные... Приятно было познакомиться... Прощайте.

Смирнов, ликуя, отключил телефон. Не пройдет и двух дней, как эта голубая акула будет биться в его сетях. На часах было половина девятого. Через полчаса акула будет дома. Поест, сидя напротив непроницаемой жены. Заметит тщательно загримированное пятно на ее шее. След, а по-русски засос, оставленный разбитным сантехником. Криво усмехнется. И опять улетит мыслями к телефонному знакомому. Сладкими мыслями. Возбудится. И уединится в кабинете с охранником Ильей. Прогонит его через пять минут. И тот уйдет с охапкой одежды в руках, уйдет, недоуменно оглядываясь.

Решив, что жертва позвонит в одиннадцать, Смирнов задумался о Марии Ивановне. Подумал, как было бы здорово, если бы к одиннадцати часам они лежали в ее постели, лежали после чувственной бури, лежали и ждали звонка Бориса Михайловича. И как бы она смеялась - сотрясаясь, прижав свою мяконькую ладошку ко рту. Смеялась бы, а ее теплая шелковая грудь раз за разом прикасалась бы к его обнаженному плечу.

"Дрянь, вот дрянь", - мотнул он головой, кляня изменившую любовницу. И пошел к холодильнику. Холодильник - это самое верное успокоительное средство.

Содержимое средства его приятно удивило - Евгений Александрович забыл, что днем ходил в магазин и купил кучу деликатесов и три бутылки отличного вина.

"Ну и черт с ней, с Марьей Ивановной, - подумал он, выставляя свертки на стол. - Судьба сама ее от меня удалила, удалила, чтобы я сделал свое дело без помех и честно".

Вид продуктов, освобожденных из заключения, наэлектризовал Смирнова. Он решил устроить себе праздник.

Через полчаса квартира была пропылесосена, одежда, лежавшая на креслах и стульях убрана, посуда вымыта и стол накрыт. Осетрина, черная икра, буженина, конечно же, требовали беленькой, но питье водки в одиночестве Смирнов считал дурным тоном и признаком общей дегенерации.

Борис Михайлович позвонил, когда он витал в облаках холостяцкого счастья. Вторая бутылка была едва почата, жизнь казалась безоблачной и просторной.

"Ну, волчара, я сейчас тебе задам! - подумал он, томным голосом произнеся "ал-л-ло".

- Это я... - голос Бориса Михайловича таил надежду.

- Я знал, что вы позвоните...

- Мне послышалось, вы сказали: "Я ждал вашего звонка".

- Нет, дорогой незнакомец, это не так. Мне сегодня взгрустнулось, и я решил устроить себе маленький праздник... Купил десертного вина, деликатесов, сладостей. Убрал квартирку. Она сейчас такая уютная...

Смирнова порывало произносить глаголы в женском роде. Но он решил повременить.

- Вы пьете сладкие вина?

- Да я люблю вкусные сладкие вина! - Евгений Александрович обиженно, совсем по-женски, поднял голос. - А из всех машин мне более всего нравится швейная. Всю жизнь мечтал о настоящей швейной машинке. И еще мне нравится элегантная женская одежда, женские туфельки на тоненьких каблучках, нравится, все, что связано с женщинами. Особенно мне нравиться раздевать их и вставлять свой пенис во все, во что он может вставиться.

В трубку засопели. "Опять занесло, - подумал Смирнов. - Вот пьянь болотная. Эдак ты все испортишь Деликатнее надо, деликатнее".

- Извините меня... - пошел Борис Михайлович на попятный. - Я так одинок. И не знаю, что мне хочется. Что-то со мной происходит необычное.

- Со мной то же самое. Час назад позвонила любовница - довольно известная фотомодель - и я, сам не знаю от чего, наговорил ей гадостей и бросил трубку. Она не простит мне этого.

- Хотите, я приеду к вам?

- Что вы!? Нет, конечно же, нет! Я не принимаю незнакомых мужчин в двенадцатом часу ночи.

- Я смог бы вам помочь. Вы не обижайтесь, но вы и в самом деле женственны. Бьюсь об заклад, что у вас полные бедра, крутые ягодицы и маленький пенис...

- Вы хам! Я сейчас брошу трубку.

- Бросайте. Я буду звонить, пока вы не сжалитесь...

- Бедра у меня отнюдь не полные, пенис восемнадцать сантиметров...

- А ягодицы?

- Крутые, ничего не скажешь. Сколько я голубых морд разбил по этому поводу - не сосчитать...

Смирнов чувствовал, что инициатива переходит на сторону Бориса Михайловича, но не понимал, плохо это или хорошо. "Как бы после моих острот я не пошел в раскорячку к проктологу" - подумал он.

- Вы знаете, дорогой мой, я, кажется, знаю, что вам надо делать, чтобы обрести душевное равновесие, - продолжал Борис Михайлович окучивать Смирнова. - Вам просто надо сказать себе, и только себе, что вы... что вы не мужчина... И поверьте мне, мир станет для вас совсем другим, он засверкает сотней новых для вас красок, ощущений... Вы станете тем, кем создал вас Бог, вы, наконец, обретете себя.

"Еще немного и я намокну, и побегу покупать прокладки с крылышками", мысленно усмехнулся Евгений Александрович и бросил обиженно:

- Вы просто хотите меня обесчестить...

- У вас был опыт гомосексуальных отношений?

- Нет, что вы! Лишь однажды я лежал в постели с другом, но между нами хихикали две очаровательные девицы.

- А вам... вам не хотелось бы просто попробовать?

- Не знаю. Я даже не знаю, чем голубые занимаются в постели. Фрейд где-то писал, что истинно инвертированные, то есть стопроцентные гомики занимаются взаимной мастурбацией. Вы такой?

- Нет.

- А... Значит, вы активный гомосексуалист...

- Наверное. Я, как и вы, пока на распутье. Хотите, я куплю вам швейную машинку? Самую лучшую!

- А вы человек с юмором. Если бы нас не разделяли многие километры, я своей женственной рукой набил бы вам лицо в фиолетовый цвет.

"Опять занесло! Не баба ты, а подвыпивший матрос".

Борис Михайлович продолжал витать в выдуманном им пространстве.

- Даю руку на отсечение - вы утонченный садомазохист. Послушайте, давайте, в конце концов, познакомимся. Меня зовут Борис. А вас как?

- Меня? Евгений... Можете звать меня Женей.

- Мне нравится ваше имя. А как вы выглядите?

- Отвратительно! Женщины не могут пройти мимо. Крутая попа, как вы уже знаете, красивые ноги, коленки - круглые, без "ушей", тонкая талия. И, не смейтесь, большая грудь, но по мужским меркам. Да, еще у меня нежная, безволосая кожа и легкий уживчивый характер.

- А лицо?

- Я же говорил вам, что любовница у меня известная фотомодель. А модели любят появляться на людях с красивыми мальчиками.

- Знаете, что, давайте все-таки встретимся, - задышал в трубку Борис Михайлович. - Встретимся без всяких предварительных условий. Что получится то получится.

Смирнов налил вина и выпил полфужера.