Руслан Белов - Крайняя маза

- Теперь мы в расчете, - расправившись с едой, погладил себя по животу Шура. - Четыре бутерброда с осетриной и полтора стакана отличного вина за жизнь любимой женщины это щедро, спасибо.

- Надо было тебе с ней остаться. Я бы рассчитался десятью бутербродами. Кстати, как у тебя дела с дефекацией? Помогло мумиё?

- Все нормально, забудь об этом, - махнул рукой Стылый. - Я хотел остаться. Но эти французы... Я думаю, они до нее и танковый корпус Роммеля не допустили бы.

- А ты никого за собой не привел?

- Обижаешь, начальник. Мы это в первом классе проходили.

- Расскажи все, как было.

- А что рассказывать? Один мой должник шепнул, что Витка Соболев, фирменный терминатор, улетает в Египет. А он знал, что...

Шура смешался. Смирнов понял, что его захмелевший собеседник чуть не сказал то, что ему, Смирнову, знать не положено. Но виду не подал.

- Он знал, что там Юлия отдыхает, - продолжил Стылый, зевнув напоказ. Ну, я переменил личность и полетел.

- У тебя здорово получается. Осанка - и та другая.

- Осанка в деле перевоплощения - это самое главное. А усы, парик - это так, штрихи. В обычной жизни я нарочно сутулюсь, чтобы...

- Так как все было? - перебил Евгений Александрович разговорившегося апологета Шерлока Холмса.

- Витька Соболев по бабам специалист. Они от одного его вида дышат на десять процентов чаще. И меняют прокладки каждые четверть часа. Нашел я их в старом городе, в рыбном ресторанчике. Она - красавица писанная, волосы длинные рыжие, личико загорелое, но в самый раз, глаз, короче, не отведешь. Ну, устроился я подальше, немца начал из себя изображать - язык знаю не хуже Владимира Владимировича. А они - хиханьки-хахоньки, ля-ля-тополя. Глаза загадочные... Уславливались ночью нырять с аквалангами. Соболев говорил, что это незабываемое занятие - плавать лунной ночью среди кораллов и спящих рыб. Юлия вообще раскраснелась, взгляд затуманился, смотрит на него сквозь ресницы длиннющие, а ручкой в сумочке пре... ну, в общем, что-то типа прокладок нащупывает. А Соболев, уважаю, умный был парень, говорит примерно следующее:

- А давайте, милая Юлечка, свидание под водой устроим? Под фонарем? Я приду, вернее, приплыву с цветами и буду плавать взад-вперед нетерпеливо, на часы поглядывая. Вы опоздаете минут на десять, и явитесь как морская богиня, явитесь, и мы рука об руку поплывем смотреть кораллы. И может быть, среди них, причудливых, сказочных, вы скажете мне "Да" и сделаете меня счастливейшим на свете Ихтиандром...

- Если бы ты знал, как меня достаешь... - признался Смирнов, жалея, что вчера не взял больше вина.

- Что, Мария Ивановна слиняла? - вперился в него Шура понимающим взглядом.

- Нет, ты допрыгаешься...

- Ну ладно, ладно, больше не буду. Понимаешь, как только вспомню, как ты в моей заднице паяльником ковырялся, так меня и тянет какую-нибудь особенную гадость сказать.

- А ты забыл, за что я тебя паяльником зондировал? - набычился Евгений Александрович.

- Ну ладно, ладно, давай завяжем старое поминать, непродуктивно это. В общем, договорились они на рандеву в одиннадцать вечера у кораллового рифа, что наискосок от пирса. Потом ты позвонил, она в туалет сразу убежала, чтобы, значит, Витька не слышал. Вернулась, вся улыбчивая - ты, небось, ей про любовь говорил, уговорила здоровущего омара и пошла в обнимку с Соболевым к отелю. В фойе он предложил к нему в отель ехать, ананасы с шампанским на широкой его кровати кушать, но Юлия отказалась, хотя и пьяненькая была. "Что ты, милый, - сказала. - Я как-никак невеста, я другому отдана и буду век ему верна".

- Врешь.

- Вот те святой истинный крест! - перекрестился Стылый. - Я же тебя нарочно доставал, по злой памяти. Про презервативы и прочее выдумывал из жалкой мести. А Юлия, я видел, только о тебе и думает...

- Ну-ну. В сумочке она, конечно, не пакетик с презервативом нащупывала и не упаковку с прокладками, а мою фотографию...

- Не знаю, не видел. Когда я в номер ее пробрался, она уже спала. Я осторожно так таблеточку ей за щеку сунул, чтоб не подымалась до ночи, взял ее купальник, потом ноги, грудь в ванной побрил - себе, конечно, - Стылый поднял брючину, показывая гладкую лодыжку, на который шелковый платок никак не задержался бы, - и, поехал в город за рыжими волосами и аквалангом. Короче, когда я к Витьке на свидание подводное нарисовался, он меня в упор от Юлии отличить не смог, хотя и фонарь у него был аховый. С орхидеями офигенными, подплыл, ста баксов, точно, не пожалел. Ну и дурак, я сразу понял, что перо у него в букете.

Потом кино было. Он букетом меня приманивать стал, как кошку сметаной, а я возьми и вынь из-под чашечки купальника поролона кусок, которым я грудь третьего номера изображал. Витька аж рот раскрыл, я видел. Этого секундного замешательства мне хватило. Видел бы, как его кишки среди кораллов расплылись! Красота! Жаль только вволю полюбоваться не удалось - рыб этих тропических миллион налетело, будто и не спали. А как я его за эти кишки на глубину тащил - хоть сценарий пиши! Дарю сюжет, писатель! Нет у тебя вина больше?

- Сейчас схожу, заслужил, - сказал Смирнов и, не мешкая, ушел в магазин. Ему самому хотелось выпить.

23. Остался год.

Поставив на стол бутылки, Смирнов увидел, что мобильный телефон лежит не там, где находился перед его уходом.

- Это я интересовался входными звонками, - поймал его взгляд Стылый. Чувствовалось, что он смятен. - Похоже, ты сейчас с Борисом Михайловичем в корешах... Продал меня с потрохами, да?

- Да нет... Мы просто с ним друзья сейчас. На днях должны встретиться. Поможешь? Мне как-то стремно. Не моего ранга человек... И за задницу свою, честно говоря, побаиваюсь.

Стылый испытывающе смотрел с минуту. Решил поверить. И хохотнул неестественно:

- Конечно, помогу! Я в отличие от тебя знаю, что перу и пуле все равно чье мясо рвать - кандидата наук или генерального директора. И ориентация им по фене. Расскажи, как рыбку зацепил, интересно.

- Давай лучше выпьем.

Шура взял в руки бутылку и принялся изучать этикетку. Смирнов подошел к окну. Под домом магнитная лента опутывала ветви деревьев. У дороги стройная девушка на высоких каблучках ловила машину. Третью поймала.

- Ну, расскажи, не задавайся, - вторично попросил Шура, лишив бутылку пробочных мозгов.

- Секрет фирмы, - вернулся к столу Смирнов, услышав бульканье наливаемого вина.

- Если ты действительно его словил, то нам с тобой можно фирму открывать по замочке арбузов. Ты будешь их отоваривать, а я - мочить. Давай, выпьем за наши успехи и твою будущую свадьбу!

Они выпили. Смирнов вспомнил, что за человек сидит рядом с ним, и ему захотелось уехать в тайгу, в Приморье. Он вспомнил зимовье, в котором когда-то пережидал дождь. Рядом с покосившейся избушкой рос одичавший табак, на берегу затейливой речки, полной юркого хариуса, стояла банька. Он уже убегал от людей в это зимовье, но поравняться с природой не смог... Смирнов усмехнулся. "Чуждающийся людей равен природе", - говорил Конфуций. Значит, он не равен природе и не чуждается людей. И Шуры тоже. Они - это он, а он это они.