Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]

И вот он здесь. Ночь, проведенная в номере Клер, довела Дастина до исступления. Он чувствовал усталость, изнеможение и при этом — прилив бурлящей энергии, постепенно вливающийся в его стосковавшееся по настоящему сексу тело. Поджидая Клер под ветвями пальм, скрывающих от дороги бунгало, Дастин решил, что постарается сохранить близость с Клер, расплачиваясь за неё потоком хвалебных статей. «Она этого стоит! — Улыбнулся он, вспомнив отснятый сегодня эпизод «самоубийства» героини Клер. — Сколько самообладания, силы и мастерства понадобилось этой женщине, что бы после бурной ночи раз восемь «захлебываться» в мутных волнах, пенящихся у каменного утеса! В сорокаградусную жару, с колоссальным париком и прилепленными водостойким клеем ресницами!»

Дастин никогда не сомневался, что съемочный процесс даже самых «горячих» постельных сцен способен возбудить лишь совершенно сдвинутого эротомана. «Фабрика грез» работала на низкопробном «топливе» — усталость, раздражительность, вражда, хаос и сумятица, полные нелепостей и смехотворных накладок трудовые будни не оставляли места для теплых чувств.

Но пышногрудая Клер в мокром батисте, представляющем на обозрение все детали её тела, Клер, бессильно поникшая на руках волосатого силача, выносящего её из волны, заставляла, кажется, тяжело дышать не одного Дастина.

Из интервью с режиссером фильма Хорхе Бермудосом Дастин понял, что американская звезда не обошла его своим вниманием — уж очень восхвалял плотный смугляк героиню сериала. Да и «конюх», кажется, не остался обделенным. Дастин видел это по выражению его глаз, смотрящих на «мертвую» Клер. «Да этот парень едва удерживается, чтобы не трахнуть «самоубийцу» при всем честном народе! Неплохо порезвилась миссис Ривз!» — Подумал Дастин с неожиданной ревностью.

Собрав необходимые материалы, Дастин вернулся в бунгало. Нет, он не ревновал. Клер была и останется шлюхой. Она покупала его привязанность, помыкая бесправным рабом. Она включала софиты над любовной постелью и донимала его пошлым вздором в минуты самого острого наслаждения. Она испортила его карьеру и выгнала ни с чем, когда он молил о помощи. «Чертовка Клер! Теперь ты получишь настоящего хозяина, который сумеет взнуздать строптивую лошадку». — Решил Дастин, с наслаждением потягивая холодное пиво.

— Ах, ты уже здесь! Извини, задержалась, дорогой… Не представляешь, как я вымоталась. — Клер поставила на столик бумажный пакет с промасленными пятнами. — Прихватила в гриль-баре цыплят и кукурузные лепешки. Это как раз то, что мне категорически запрещено. Но ведь у нас праздник, да, милый? Я быстренько. — Взъерошив волосы Дастина, она исчезла и минут через десять появилась, свежая и прохладная после душа, набросив просторный хитон с бразильским орнаментом. Мокрые волосы Клер зачесала щеткой, но они спадали на лоб и щеки крупными завитками.

— А ты не пробовала сниматься без горы макияжа, Клер? Выглядишь фантастически.

— О чем ты? Меня же не приглашают в «большое кино», где требуется психологическая достоверность и неприукрашенная натура. Увы, моя участь умереть эффектной куколкой в полном гриме, прическе и не более, чем двадцати пяти, ну, максимум, тридцати лет.

— Тебе почти сорок?

— Тридцать девять, и ни года больше. Выпьем за это.

…Когда цыплята были съедены, а бутылка «Кальвадоса» наполовину опустела, Дастин значительно посмотрел в глаза Клер. Низкая скрипучая кровать в тесной комнате казалась ему сейчас самым вожделенным ложем.

— Как насчет того, чтобы порезвиться в соломе? Конюху не терпится объездить горячую лошадку. И хорошенько отхлестать.

— Постой. Вначале я хочу знать все.

— Все?

— Ну, как ты сумел подхватить эту дуреху? Или, может, она столь умна, что прибрала к рукам романтичного красавчика?

Дастину давно хотелось излить душу. Игра в любящего супруга стала доводить его до бешенства. Чем горячее пылали чувства Сандры, тем больше ожесточался Дастин. Поселившись в новом доме, молодая жена посвятила свою жизнь обожаемому супругу. Она ждала его, готовая выполнить любой каприз, она хотела знать о всех его делах, чтобы ободрить или утешить. Она не мыслила своего существования без Дастина, стремясь стать его наперсницей, помощницей, любимой.

Прикованный к Сандре, Дастин частенько жалел о своей «счастливой» женитьбе и чувствовал панический ужас, словно попавший в капкан зверь.

— Клер, я запутался. Наверно, ты была права: я — слабак… Вначале все шло просто здорово, будто кто-то подталкивал меня в спину… Мне нужны были сведения л «бриллианте Хоупа». Но миссис Линда, пообещавшая мне рассказать о судьбе своего семейства, связанную с влиянием камня, неожиданно скончалась. Прибыв в Даллас, я познакомился с её дочерью…

Сандру нельзя назвать даже хорошенькой. Однако она из тех милых, добрых дурнушек, которые могут нравиться. Ну, чисто по-человечески, из чувства жалости, сострадания…

— Ой, не надо мне пудрить мозги милосердием. Может, у кого-то оно и есть. Но у тебя, мальчик… У тебя в голове щелкал компьютер, подсчитывая её наследство. И это, конечно, «возбуждало сострадание». — Клер засмеялась. — Я так хорошо тебя понимаю, милый! Мой дурашка хоть и не в инвалидном кресле, но тоже не подарочек. А я вот держусь. И тоже — чисто из милосердия…

Они захохотали, подбодренные солидарностью.

— Не скрою — какое-то время радость победы над Диком — вожделенным для тысяч красоток денежным мешком, давала мне не меньше удовольствия, чем сексуальные приключения. Уверена, ты тоже не слишком мучился. — Клер с хрустом разломила поджаренного цыпленка и протянула Дастину половину.

— Знаешь, вначале меня это даже возбуждало. Инвалидное кресло, парализованные ноги и такая страсть!

— Она способна испытать удовольствие? — Удивилась Клер, обгладывая ножку.

— Сандра любит меня. Как может только любить двадцатипятилетняя девственница-калека своего кумира и соблазнителя. И она успела поверить в то, что близость с ней вдохновляет меня… Пару недель нашего медового месяца я творил чудеса супружеского усердия. Это было неосмотрительно… Откуда знать наивной дурехе, что страстная ночь «от и до» — далеко не норма и не обязательство, взятое на весь супружеский срок? Но именно это я доказывал ей целый месяц. Сперва по собственному энтузиазму, потом — по инерции. А теперь — как на эшафоте. Порой я думаю о разводе…

— Ну уж на мученика ты никак не похож! И аппетит будь здоров — что за столом. что в постели. — Клер разломила второго цыпленка. — А каковы условия брачного контракта?

— Идиотские! Ее адвокат — этакий святой друг семейства диккенсовских времен, естественно, заподозрил меня в корысти. Советовал девочке не торопиться со свадьбой, получше приглядеться к своему избраннику. Это пугало меня больше всего. Чутье подсказало, что надо разыграть бескорыстного влюбленного, уступая свои позиции. Я отказался от всех притязаний на имущество жены, проявляя полное равнодушие к миллионам, и сорвал приличный куш — получил издательство.