Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]

Клер выпустила дым через нос, презрительно хмыкнув. — Неужели ты думаешь, что я подпущу к себе кого-нибудь из плейбоев, охотящихся за чужими миллионами? Увы… Приключения мне наскучили, а с подлинными чувствами нынче плоховато…

— Да ты сама не способна привязаться к мужчине по-настоящему. Вздохнул Дастин. — Слишком часто изображала это чувство перед камерами.

— Подлец. Ты все-таки бессердечный подлец, Дастин… — Клер отошла к окну, чтобы Дастину была хорошо видна её содрогающаяся от тихих рыданий спина. — Чего ради я рисковала жизнью на этом проклятом самолете? Тратила недели, чтобы завоевать доверие пугливой калеки, а потом… Потом я не сумела её пасти… Это была жуткая, непоправимая трагедия. Роковая случайность.

— Умница, детка, произносишь хороший текст. Можно подумать, что у тебя полон дом «жучков» или я — шеф криминального отдела полиции. — Дастин обнял плечи Клер. Обернув лисий мех вокруг её шеи, он притянул её к себе. — А ну, посмотри мне в глаза, сладкая девочка!

Всхлипнув, Клер подняла на него полные слез глаза.

— Я любила тебя, Дастин… Раньше я даже не думала об этом, владея тобой. Но безумства молодости прошли, оставив слабый аромат увядшего цветка…

«Аромат блевотины и наркоты», — подумал Дастин, отреагировав в стиле Генри Миллера, очередную цитату Клер. Но промолчал. Не отрывая глаз от зрачков Клер, Дастин впился в её губы и понял, что он на пороге победы.

Опустив ещё бурно дышащую от волнения женщину, он достал из внутреннего кармана сафьяновый чехол.

— Взгляни сюда, малышка.

Выложив на столешницу молочного нефрита стальной футляр, Дастин извлек из него сандаловую коробочку не больше яблока, испещренную иероглифами. Склонившись над ней, они стукнулись лбами. Щелкнул невидимый замок, и в лунке черного бархата засиял прозрачный, искусно ограненный камень.

— Это он. — Сказал Дастин со священным трепетом.

— Он?! — Присела Клер, не в силах отвести взгляда от легендарного «бриллианта-убийцы». Она не решалась притронуться к камню, спрятав за спину руки. — Но как ты решился носить его с собой? Ты подвергаешь себя смертельной опасности. Кто-нибудь знает, что бриллиант у тебя?

— Я только что изъял его из ячейки Маклинов-Керри в далласском банке, чтобы положить здесь в свой именной сейф. Но вместо того, чтобы направиться прямо в хранилище, я заехал к тебе. Мне хотелось, чтобы мы вместе взглянули на этот «сувенир». Кажется, мы заслужили его оба?

— Дастин, что ты хочешь сказать? — Клер мастерски разыграла недоумение, прекрасно сообразив, куда клонит любовник.

Он закрыл глаза ладонью и тяжело опустился в кресло.

— Наверно, не так надо делать предложение. Но мы знакомы не первый день. Ты — мое наваждение, Клер. Какая бы женщина не оказалась рядом со мной, мне захочется уничтожить её, чтобы вернуться к тебе.

— Милый! Великолепные слова! — Клер опустилась на колени у ног Дастина. — Это из какого фильма?

— Фильма?! Да я предлагаю тебе стать моей женой, детка!

У Амелии Гарсия, старшей медицинской сестры частной клиники «Тесса», выдался непростой день. Всего восемнадцать пациентов и почти столько же членов медицинского и обслуживающего персонала, а забот не меньше, чем в центральном госпитале Барселоны. Правда, жалованье у Амелии в три раза больше, чем она могла бы иметь на государственной службе. Но и работала она за троих. Хозяин «Тессы», профессор Грэм Салливен, пять лет назад прибыл из Америки, чтобы стать преемником дела своего учителя — замечательного хирурга-травматолога Винаро Фернандеса. Старик скончался в возрасте 92 лет, продолжая работать чуть ли не до последнего дня. Это был отчаянный и дерзкий человек, пришедший в хирургию с полей Первой мировой войны, где был полковым доктором, а затем начальником специального госпиталя в Валенсии.

Через несколько лет ему удалось приобрести уединенную виллу на острове Неиса и превратить её в клинику, предназначенную для состоятельных клиентов. Здесь ещё в тридцатые годы он начал делать операции, ставшие достоянием медицинской практики лишь двадцать лет спустя. Врожденные дефекты скелета и черепа были коньком Фернандеса, вписавшего яркую главу в историю хирургии.

Сменивший профессора Грэм Салливен предпочитал пластические операции, отбирая для своей клиники узкий круг пациентов со всего мира. Он брал колоссальные гонорары, но никто ещё не остался в претензии на работу Салливена. К тому же, далеко не все происходившее в клинике Салливена, могло стать достоянием общественности — в «Тессе» умели хранить профессиональные тайны. К себе и к своему персоналу хозяин клиники проявлял предельную требовательность. «Тесса» могла бы похвастаться образцовым порядком в ведении дел, новейшим оборудованием, стерильной чистотой всех помещений и высокой квалификацией медицинского персонала.

Амелия Гарсия работала в «Тессе» почти двадцать лет. За это время она ни разу не опоздала на свое дежурство и не уснула ни на минуту во время ночной смены. Последний год в обязанности Амелии входил круглосуточный надзор за всеми службами клиники, который она осуществляла при помощи начальника охраны, старшей сиделки, дежурного врача и ведущей санитарки.

В воскресенье восьмого мая, ровно в 22 часа, получив отчеты от всех служб, Амелия принялась просматривать записи, сделанные врачами в журналах назначений, заведенных отдельно на каждого пациента.

Амелию весь день не покидало возвышенное настроение. С утра ей удалось посетить центральный собор города Неиса, где проходила праздничная служба в честь её покровительницы — святой Амелии. Появившись в клинике, она получила поздравление с именинами от профессора Салливена и денежную премию в качестве подарка.

Все это обязывало пятидесятипятилетнюю медсестру ещё более ответственно отнестись к своим обязанностям. Она решила посвятить часы ночного дежурства ревизии отчетов своих подчиненных, собранных в специальных папках и компьютерном архиве. После того, как семь лет назад компьютер «проглотил» всю имеющуюся в его памяти информацию, Амелия не доверяла технике, подстраховываясь традиционными канцелярскими методами.

Сигнал с пульта охраны поступил в 0.45. Встревоженный голос начальника смены просил Амелию срочно выйти к центральной проходной клиники.

Парк «Тессы», обнесенный высокой кирпичной оградой, был запретной территорией, на которую не допускался ни один человек без специального разрешения Грэма Салливена. Хозяин клиники считал, что все происходящее в его владениях, не касается ни обывателей, ни туристов, ни охочей до сенсаций прессы.

Направляясь к воротам, охраняемым круглосуточным караулом, Амелия решила, что имеет дело с попыткой проникновения какого-нибудь папарацци. В клинике уже неделю находилась жена премьер-министра, пожелавшая помолодеть на десять лет. И это событие не могло не взволновать любителей сенсаций.