Эдуард Хруцкий - Четвертый эшелон

Когда Соколов встречал этого розовощекого, добродушно улыбающегося человека, не мог он поверить, что получил Судин инвалидность на Магнитке, не верил, что съедает его застарелый туберкулез.

О своих сомнениях доложил он начальнику угрозыска отделения капитану Платонову. Тот выслушал его, попросил написать рапорт, сказал, что разошлет запросы. Но по нынешним временам бумаги идут долго.

— Жди, — сказал капитан участковому, — работаешь правильно.

Несколько раз приезжали к Судину машины. Все номера их на всякий случай Соколов тоже записал. Мало ли что. Вдруг понадобится.

10 января он в отделение пришел, как всегда, к восьми утра.

— Здорово, Соколов, — дежурный пожал ему руку, — там тебя дворничиха дожидается.

В коридоре на истертой до блеска деревянной скамье сидела дворничиха из дома пятнадцать. Ждала она его недолго, как заметил Соколов, снег у нее на валенках так и не успел растаять.

— Ты чего это, Климова, в такую рань?

— Да как же, Василий Андреевич, несчастье у нас какое. Жилец-то из шестой...

— Судин, что ли?

— Он самый, Илья Иосифович по делам уехал, а у него что-то с газом. Видать, горел, он не выключил, а знаете, как теперь, газ-то по три раза на день перекрывают. Вонища на всю лестницу.

— А я тебе, Климова, зачем? — Соколов начал расстегивать шинель. — Я же не слесарь.

— Так слесаря я позвала. А он ни в какую, говорит, без милиции не пойду. Мало что пропадет или еще как.

— Это он, пожалуй, прав. — Соколов застегнул шинель. — А почем ты знаешь, что жильца нет?

— Так я и в дверь звонила, и по телефону.

— Какой у него номер?

— Г-1-74-78.

— Пойду сам позвоню.

Соколов вышел в дежурку, набрал номер. Двадцать раз басовито и длинно пропела трубка.

«Надо идти, — подумал участковый, — а то, не дай бог, газ скопится, замкнет где электричество, одна искра — и весь дом на воздух».

Идти не хотелось, он добирался до работы из общежития на Шаболовке с двумя пересадками, в трамвае было холодно, как в погребе. Он продрог в подбитой «рыбьим мехом» синей милицейской шинели, ноги в сапогах сделались дубовыми, а главное, от холода у него длинно и мучительно ныло раненое плечо.

Но ничего не поделаешь: идти было надо.

— Я в дом пятнадцать, в Зачатьевский, — сказал Соколов дежурному, там с газом что-то.

— Ладно. — Голос у дежурного был вялый и сонный.

Соколов вышел на улицу, и холод снова сдавил его железным обручем. Снег визжал под подошвами сапог, переулок, заваленный сугробами, казался синим. Где-то за Москвой-рекой, над башенкой монастыря, появилась мутноватая светлая полоска, оттуда в город приходил рассвет.

Соколов шел быстро, и дворничиха в тяжелом тулупе и огромных валенках едва поспевала за ним.

— Ох, — вздохнула она, когда переулок, выгнув горбатую спину, резко пошел вверх, — заморил ты меня, Андреич, жарко.

Соколов, скользя кожимитовыми подошвами, мысленно ругал мальчишек, раскатавших спуск и превративших его в сплошной каток. Он так и не согрелся, дойдя до холодного подъезда дома пятнадцать.

— Слесарь-то где, Климова?

— Ждет наверху.

На площадке второго этажа стоял резкий запах газа, у стены на чемоданчике сидел слесарь.

— Здорово, участковый.

— Здоров, Петрович.

Соколов повернул звонок.

— Не стоит. — Слесарь встал. — Я уже раз десять звонил, без толку.

— Ну, что будем делать? — спросил Соколов.

— Ты власть, тебе и решать.

— Тогда давай попробуем эту дверь вскрыть.

— Тяжеловато. — Слесарь громыхнул спичечным коробком.

— Ты что, Петрович, сдурел, дом взорвать хочешь?

— И то...

— Погоди.

Соколов достал карманный фонарь. Узкий луч пробежал по рваному дерматину двери, осветив четыре замочные скважины.

— Видишь, — вздохнул слесарь, — то-то и оно. Замки-то у него лабазные, ручной работы, из нержавейки. Сам делал.

— Что, замки?

— Да нет. Вставлял. Тяжелые замки.

— Так какой же ты слесарь, раз их открыть не можешь? — разозлился Соколов.

— Это кто не может? Я? — В голосе Петровича сквозила явная обида. — Да если хочешь знать, я по молодости на заводе работал, где для сейфов запоры делали.

— Ты еще про Ивана Грозного вспомни, — зло буркнул Соколов.

Теперь только он начал понимать всю серьезность положения. Газ шел, остановить его было невозможно, в любой момент мог вспыхнуть пожар.

— Посвети-ка мне, — попросил Петрович.

Соколов осветил чемодан, набитый разводными ключами, какими-то металлическими щупами, молотками и отвертками. Петрович, покопавшись минут пять, вынул отмычку, повертел ее в свете фонаря и буркнул что-то непонятное.

— Что? — спросил Соколов.

— А ничего, давай свети на дверь.

Участковый осветил дверь.

— Да не сюда, ниже, — ворчливо сказал Петрович, — вот там, где английский.

Он сунул отмычку в скважину замка, покрутил ею, и вдруг дверь мягко подалась.

— Не закрыл все замки-то... — изумился слесарь.

— Стоп, — скомандовал Соколов, — вы стойте на лестнице, я захожу один.

Он шагнул в пахнущую газом темноту квартиры, повернул налево по коридору и толкнул закрытую дверь кухни. Сначала он ничего не заметил, а только нащупал рукой газовую трубу, нашел кран и повернул его. Потом шагнул к окну, чтобы раскрыть форточку, и обомлел. На полу, прислонившись спиной к плите, сидел человек. Соколов толкнул раму окна и при сером свете утра увидел остекленевшие глаза и белую полоску зубов. Участковый наклонился, взял руку Судина, она была так же холодна, как и снег за окном.

Стараясь ступать осторожно, Соколов вышел в прихожую.

— Климова, — крикнул он, — только не заходи. Здесь дело темное, и ты, Петрович, стойте на лестнице, понадобитесь в качестве понятых.

— Ой, — испуганно вздохнула дворничиха, — а что же там, Андреич?

— Труп там хозяина, такие дела. Где телефон?

— Да в коридорчике на стене.

Сквозняк выдул газ, и Соколов все же решился зажечь фонарик. Он нашел телефон, набрал номер.

— Дежурный! У меня труп. Зачатьевский, пятнадцать, квартира шесть. Обеспечу, жду.

Он повесил трубку и вышел на лестничную площадку. Теперь согласно инструкции он никого не должен был впускать в квартиру.

Через десять минут приехал Платонов и два оперативника.

— В прокуратуру я позвонил, — сказал капитан, — следователь скоро будет. Собаку не брали, незачем, а вот эксперт наш заболел, но ничего, сами попробуем. Понятые где?

— На лестнице, товарищ капитан.

— Молодец, Соколов, зови их в квартиру да спустись в автобус за чемоданчиком эксперта.

Капитан скинул командирский полушубок и остался в ладно сидящем кителе.

— Давай, Соколов.

Хотя в комнатах был сквозняк, тяжелый запах газа все же плыл по квартире.

— Это же надо, знал бы, противогазы взял, — сказал Платонов. — Ну, приступим.