Ольга Володарская - Детектив под Новый год

– А дальше? – это Светлана Петровна спросила.

– Дальше, дальше! – подхватила Маша и кончиками пальцев слегка коснулась гидовой куртки, как бы поощряя и награждая его своим прикосновением.

– Не ходил в Багдад я с караваном, не возил я шелк туда и хну, – как ни в чем не бывало продолжил подкованный гид. – Наклонись своим красивым станом, на коленях дай мне отдохнуть!

– Браво, браво! – закричала Маша, и Верочка посмотрела на нее неодобрительно.

До появления Маши Машиной первой красавицей в компании считалась она, Верочка, и ей не нравилось, что «переменчивая толпа» уже короновала новую королеву, а про старую все позабыли!..

Хорошо, что я не королева, подумала Нэсси.

И еще она подумала так: зачем меня-то сюда понесло?! Не могла сказаться больной, что ли?! Придумать срочные дела в Москве?! Записаться на курсы повышения квалификации?!

Все романтики тебе не хватает, пояснила ехидная Несси-inside. Все приключений тебе хочется на собственную… м-м-м… ну, пусть будет голову! Все тебя тянет растравлять раны и скорбеть о прошлом, которое было столь прекрасным, что будущее, конечно же, уж наперед известно, таким прекрасным ни за что не станет!

Нэсси-outside нацепила на нос темные очки – Босфор сверкал невыносимо, – подошла к краю парапета и посмотрела в воду.

Вода была чиста и прозрачна до самого донышка, до плотного коричневого песка, на котором лежали заросшие зелеными бородами водорослей камни. Были камни большие и маленькие. Большие выступали над водой, и хотелось упрыгать по ним в Босфор, и зеленые бороды колыхались вокруг подсыхающих каменных лысин.

– Господи, тепло-то как! – мечтательно сказала Светлана Петровна, расстегнула дубленку и распахнула ее. – Мне не верится, что январь и всего три часа назад мы были в Москве!

– Я должна позвонить в свою квартиру в Монако! – неизвестно зачем объявила Маша Машина. – Мой друг хочет поставить свою машину в мой подземный гараж, и я должна позвонить, чтобы его пустили. У него спортивная машина, а я живу с видом на трассу Формулы-1!

Гид восхищенно поцокал языком. Паша Семенов подумал и тоже поцокал. Виталий Васильевич спросил, ловят ли в Босфоре рыбу, а Гриша так и не оторвал от уха телефон. Он разговаривал с той самой минуты, как самолет приземлился в Стамбуле.

Нэсси рассматривала рыбок, которые крутились вокруг камней. Турки, толпившиеся на пристани, бросали им куски лаваша, которые на лету хватали жадные, толстые и громогласные чайки. Смуглые турецкие дети визжали и носились между столиками уличного кафе, смуглые турецкие мужчины в турецких кожаных куртках степенно курили, смуглые турецкие женщины в платках и длинных пальто, с кошелками, пристроенными на локоть, громогласно переговаривались, Босфор слепил глаза.

Он был голубой, синий, зеленый, желтый, а дальше вообще непонятного цвета, и солнце, отражаясь от чистой воды, било по глазам, и сухогруз вдруг заревел обиженным басом.

– До сих пор корабли по Босфору водят только турецкие лоцманы, – сказал гид у Нэсси над ухом, так близко, что она вздрогнула и оглянулась с изумлением. Он закуривал и щурился на воду.

– Представляете? – Он помахал спичкой, чтобы затушить огонь, и почему-то сунул ее, обгоревшую и скрюченную, в передний карман джинсов. – Никакие навигационные приборы не помогают.

– Неужели? – пробормотала Нэсси.

– Что? Что? – Маша Машина приблизилась и взяла гида под руку. – Вы говорите что-то потрясающе интересное!..

Гид послушно повторил про Босфор и про лоцманов, и Маша закатила глаза, будто в припадке восторга. Гид смотрел на нее не отрываясь. Впрочем, на Машу все смотрели не отрываясь.

Ну, тут все ясно. Эта группа пройдет у гида под знаком прекрасной русской девушки с прекрасным русским именем Маша и оставит о себе прекрасные воспоминания, быть может, самые прекрасные в жизни данного конкретного гида.

Нэсси покопалась в сумке, выудила темные очки – без всяких бриллиантовых капелек, между прочим, – и стала смотреть на Босфор.

Где-то здесь поблизости есть то, о чем столько раз было читано, слышано и учено в школе – Золотые врата Царьграда, древние стены Константинополя, бухта Золотой Рог и Святая София.

Впрочем, Царьград и Константинополь, а заодно и Стамбул – суть одно и то же.

Босфор изгибался, и на той стороне, где лежала Азия, были холмы, и мосты, перекинутые через пролив, казались ненастоящими, легкими, тающими, как ниточки сахарной ваты под ярким солнцем.

– Один из Османов, Баязет, для укрепления подходов к Константинополю со стороны Черного моря проложил поперек пролива чугунные цепи, которые натягивал специальный ворот при подходе врага. Пролив стал практически неуязвим с моря, и желающим поживиться богатствами древнего города оставалось только одно – тащить корабли по суше. Во дворце Топ-Капы мы увидим знаменитую картину…

Гид говорил уверенным, хорошо поставленным голосом товарища Левитана, Маша Машина обморочно попискивала, что-то бухтела Верочка, а Виталий Васильевич все спрашивал про рыбу, теперь уже у Гриши, знатока всей рыбы на свете.

Ждали шефа и того американца, которого шеф представил им на прошлой неделе как гениального маркетолога и вообще специалиста в области продвижения. Нэсси так и не поняла толком, что и куда продвигал американец, но в офисе все закатывали глаза и говорили, что он «о-о-о… творит чудеса!..»

Впрочем, может, она ничего не поняла, потому что как раз накануне ее бросил муж.

Нэсси раньше не знала, что бывает с женщиной, когда ее бросает муж, а теперь узнала.

Он сказал, что больше ее не любит, разлюбил, и теперь у него своя дорога, не та, по которой тащится Нэсси и где они до последнего времени ковырялись вдвоем. Эта новая дорога совсем не то, что старая, на которой ему было невыносимо скучно. Вот, и еще он сказал: «Прости меня».

Нэсси посмотрела на него, как на полоумного.

Как – прости? Что значит прости?

Ты только что лишил меня жизни, причем всей сразу, настоящей, будущей и прошлой, не оставив мне ничего, чем можно было бы утешаться, а теперь просишь у меня прощения?! Прости, мол, всякое бывает? Не обращай, мол, внимания, найдешь другого?! Ты еще молодая, красивая, какие твои годы, у тебя все впереди, а я пошел, ты меня прости!..

И ушел.

– Среднегодовая температура воздуха в Стамбуле плюс пятнадцать градусов, а воды в Босфоре плюс восемнадцать, – разорялся гид. Его никто не слушал, только Маша Машина смотрела не отрываясь, тонкие пальцы с очень яркими красными ногтями то и дело касались мужественной загорелой руки гида.

Ветер, показавшийся Нэсси очень холодным, вдруг налетел, обдал с головы до ног, заморозил щеки.

Ты поклялась себе, что перестанешь рыдать, сказала сердитая Нэсси-inside. Ты сказала, что тебе непременно нужно переться в Стамбул, чтобы быть «на людях», чтобы чувствовать себя нужной и занятой, чтобы не впасть в депрессию и не нырнуть в пучину отчаяния. Так чего ты теперь рыдаешь, и как раз на людях?! Не хватало тебе только, чтобы Маша Машина сейчас заметила, что тебе плохо, и кинулась бы тебя утешать! Хочешь Машиных утешений, дура?!