Алексей Нагорный - Рожденная революцией

– Все, – удивленно протянул Эсадзе. – А что?

– Ваше мнение об Ананьевой и Володине? Они, кажется, комсомольцы?

– Ананьева – грамотная, интеллектуальная девушка. – Эсадзе заметно покраснел. – Активная комсомолка. Будем ее выдвигать. – Он посмотрел на заместителя и продолжал уже жестче, с едва ощутимой неприязнью: – А Володин… Вы его джинсы видели?

– Нет.

– Экстра-класс, – насмешливо улыбнулся Эсадзе. – Сто рублей пара. Продают дамы в туалете, это, знаете, в подвале, Столешников, пять.

– Так… Но, вероятно, он сам не мог там купить?

– Вот и я говорю: какие связи надо иметь… – притворно вздохнул Эсадзе.

«Неприязнь к Володину так и прет, – отметил Миронов. – Почему? Влюблен в Зину? Или искренне презирает тех, кто якшается со спекулянтами? Подумаем… А все же факт сам по себе имеет определенное значение. Володин связан с ценностями. Если учитывать случай с джинсами, кристальной честностью не блещет. Это уже попахивает. А вот насчет нападения на Володина в момент перевозки золота – все оказалось чистым вымыслом. Никто не напал. Значит, будут действовать иначе. Как?»

…Миронов выехал из ворот завода и сразу же увидел Пашутина. Тот стоял на краю тротуара и умоляюще махал рукой.

– Что вам? – Миронов притормозил.

– Поговорить надо. – Пашутин опасливо оглянулся. – Быстрей решай, начальник, не могу я здесь маячить.

– Садись. – Через мгновение «Волга» влилась в поток автомобилей. – Что случилось?

– Я за вами по всему заводу ходил. Вы из нашего министерства, так я понял? По охране ценностей?

– Допустим, – помедлив, ответил Миронов. – Неплохо вы за мной ходили. Я не заметил.

– Опыт, – вздохнул Пашутин. – Война, то-сё, пятое-десятое… Не о том речь, товарищ начальник. Пашутин моя фамилия. Работаю в третьем цехе, на разных, как говорится, работах. Образования особого нет. – Он виновато улыбнулся. – А почему к вам? Боязно в милицию. Судимый я. Думаю, пойду, а они знаете какие? Судимому веры нет. Я, товарищ начальник, вам все изложу, а уж вы, если надобность будет, сами решите.

– Слушаю вас, – Миронов свернул на тихую улочку, поехал медленнее.

– Значит, так, – Пашутин вздохнул, словно собирался с силами. – Месяца два назад, я точно не вспомню, уж извините, шофер Бородаев сдружился с экспедитором Володиным. Ну, выпивали, само собой, шмотки он Володину кое-какие доставал, а попутно Володин и выболтал, что, мол, золотишко на завод другой раз по пять-шесть кило привозит, ну и вроде бы в шутку заявляет: в особой, мол, кладовой Зинка Ананьева командует, а я с ней – «шуры-муры», и поэтому чего я захочу, то она и сделает. В общем, дал понять: есть шанс.

– И что же Бородаев?

– О-о-о, – протянул Пашутин с уважением. – Этот – битый-перебитый. Сидел сколько раз – не сосчитать. Да, видать, умело скрыл, раз его на завод взяли. А может, и фамилию переменил, не знаю. Я вот ни от кого ничего не скрывал. Где надо, обо мне всё знают. В общем, взял Бородаев Володина за зебры. Как? Не знаю, а взял. Договорились они к этому золоту подобраться через Зинку. Ну и меня соблазнили.

– Чем?

– Шутите? – обиделся Пашутин. – Доллары или там фунты – в помойку летят. Одно золото в цене повышается.

– А сбыть кому?

– Он знает кому, намекал.

– Ладно, – Миронов притормозил, в упор посмотрел на Пашутина. – Почему вы решили об этом рассказать?

– Так перспективы нету, – вздохнул Пашутин. – Золото они могут и не взять. Зинка – орех крепкий. На фиг мне тогда их контора. А и возьмут – так в первую очередь мою голову милиции подставят, отдадут на расправу, а сами смоются. Я Бородаева понял.

– Запишите мой телефон, – сказал Миронов. – Если что, звоните. Понадобитесь – я вас найду. Всего доброго. Спасибо.

– Не на чем. Мой гражданский долг.

Николай Федорович прошелся по кабинету, сел к столу. С утра болела спина. Нина утверждала, что это самый настоящий радикулит. Николай Федорович незаметно потер поясницу, сказал, обращаясь к Миронову:

– Факт примечательный. Как ты считаешь, Пашутин на самом деле принимает тебя за работника министерства?

– Думаю, да. Во всяком случае, мне так показалось.

– Что он рассказал о «Санько»?

– Ничего. – Миронов удивленно посмотрел на Николая Федоровича. – В самом деле, а почему не рассказал? Странно…

– Судя по сообщению Лабковского, – вступил в разговор Геннадий, – Пашутин знает о «Санько». Если он искренне хочет помочь нам, непонятно, почему промолчал.

– Забыл? – Смирнов посмотрел на Николая Федоровича. – Товарищ генерал, я считаю, факт очень серьезный.

– Пытаются нам подставить своего человека, сбить со следа? – улыбнулся Николай Федорович. – Я и сам так подумал. Но здесь с кондачка решать нельзя. Допустим, Пашутин хочет искренне помочь. Оттолкнуть его в этом случае – значит совершить непростительную ошибку. Возможно, тот человек из их среды, о котором мы все, так сказать, мечтаем, сам плывет нам в руки.

– Именно сам плывет, – повторил Смирнов. – Это и вызывает сомнение.

– Я поработаю с ним, – сказал Миронов.

– Добро, – Николай Федорович встал, сморщился от боли в пояснице. – Сидите. Я буду ходить. – Он усмехнулся: – Старость – не радость. Нужно решить еще вот какой вопрос. Есть мнение, – он улыбнулся. – Фраза-то какая дурацкая. Безликая. Придумана, чтобы поменьше ответственности на горб нагружать. Так вот. Некоторые товарищи из министерства так считают: удвоить, утроить охрану завода, сдать вовремя заказ, а там можно и с преступниками повозиться. Как вы считаете, Миронов?

– Неверная позиция. Удобная, безопасная, но неверная. А если преступники исчезнут? На чем мы их сможем разоблачить потом? Всплывут в другом месте, сколько бед наделают. Операцию нужно довести до конца именно теперь.

– Я – за, – сказал Геннадий. – Главная надежда преступной группы – Зина и Володин, как я понял. Что нужно? Разобщить их с Бородаевым.

– Согласен, – сказал Миронов. – Если, конечно, все так, как рисует Пашутин. А если нет?

– Вот и я думаю. – Николай Федорович прижался спиной к дубовой панели, боль поутихла. – Как он тебе сказал? Перспективы нет?

– Именно так.

– Вообще нет перспективы или по этому делу?

– По этому делу. Я хорошо понял. Он говорил совершенно конкретно, вот эти самые слова: «Если, – говорит, – Зинка не поддастся, зачем мне рисковать зря? А если и выйдет что – меня первого продадут…»

– Меня жизнь чему научила? – сказал Николай Федорович задумчиво. – Если преступник приходит, что называется, с открытой душой, если он разочаровался в прелестях блатной жизни, решил с нею порвать и честно хочет оказать органам посильную помощь – это один разговор… Такому человеку, как правило, нужно верить. А Пашутин… Все же не тактический ли это ход, Миронов? Будь начеку… – Николай Федорович помолчал, потом закончил: – Принимаем план боевой, активный. Мы ведь с вами оперативные работники. Наше дело – действовать, а не у моря погоды ждать. Так я и доложу заместителю министра. Нас поддержат, я в этом уверен.