Наталья Андреева - Пока цветет лотос

— Андрей, а не хватит?

Он молча разжег камин. Дрова были сухие и занялись быстро. Какое-то время мы молчали, глядя, как разгорается пламя. Потом Воронцов сгреб со стола фотографии и швырнул их в огонь. Я смотрела, как съеживается бумага, достаточно плотная, чтобы сгореть сразу. Но вот пошла тяга, в камине вспыхнул факел, и все было кончено за пару секунд. Когда фотографии наконец сгорели, Андрей сел в кресло и сказал:

— Давай разберем ситуацию.

— Давай, — согласилась я и подбросила в камин поленьев.

— Итак, откуда в комнате, где лежал остывающий труп, взялся мой пистолет? Стреляли из него, в этом нет никаких сомнений.

— Если это не ты его принес, то его принес убийца.

— А откуда он у убийцы?

— Из твоего сейфа.

— Да, но ни у кого нет доступа к моему сейфу. Кроме тебя. Скажи, милая, а ты, сколько пистолетов оттуда взяла?

— Один. А потом ты запер сейф.

— Откуда ты знаешь, что запер? — удивленно посмотрел на меня Андрей.

Я слегка покраснела. Потом призналась:

— Видишь ли, твой телефон не отвечал, а мне очень надо было с тобой поговорить. Тогда я решила поехать на дачу. А ты мне сам говорил, что в темное время суток на улицах небезопасно. Ну, я и решила вооружиться. Сунулась было в сейф, а он заперт.

— Слава богу, что я это сделал! Ты что, совсем на голову больная? Сунуться в метро с оружием! А потом в электричку! Где у тебя только мозги, Степанида?

— В жопе, — уныло сказала я.

— Ты стала материться? — удивленно посмотрел на меня Воронцов.

— У меня все меньше и меньше принципов… Выходит, Людмилу и ее мужа убили из одного и того же оружия? Или у тебя есть другой сейф?

— Нет, только один. Выходит, что так. Но откуда у убийцы пистолет, из которого застрелили Людмилу?

— Он увидел, куда я его выбросила, надел водолазный костюм, залез в пруд и…

— Ты соображаешь, что говоришь? — Воронцов покрутил пальцем у виска.

— А что? В детективах убийца может проплыть ночью десять километров в ластах! В океане! Или надеть акваланг, нырнуть в реку, доплыть до катера и разделаться с жертвой. А потом снова надеть акваланг и вернуться обратно. И никто ничего не заметит.

— Это плохие детективы, Степка, — грустно сказал Воронцов.

— Андрей, скажи мне, у тебя есть враги?

— Вроде бы нет, — пожал плечами муж.

— Но ты ведь занимаешься бизнесом!

— Не настолько все серьезно.

— Ты же говорил, что без продукции вашего холдинга экономика в стране развалится!

— Каждый человек хочет, чтобы дело, которым он занимается, считалось самым нужным и важным. Скажем так: я слегка преувеличивал.

— Но денег ты зарабатываешь много. Вадик оценил нашу квартиру, а в особенности дом, где мы с тобой живем. Сказал, что мы буржуи.

— Есть куча людей, которые зарабатывают гораздо больше меня. Поверь, Степка, среди моих врагов нет таких людей, которым взбредет в голову напялить костюм водолаза и полезть в грязный вонючий пруд за моим пистолетом. Это бред.

— Но они вполне могли кого-нибудь нанять.

— Что ж, можно поспрашивать местных жителей, — пожал плечами Андрей. — Водолазное снаряжение — это не брюки с пиджаком. Его так просто не наденешь и не скинешь. Не ночью же они этим занимались? Потому что водолазу или аквалангисту нужен помощник, который будет его страховать. Вспомни, как я погружался в Красное море.

— Это всего лишь пруд!

— Да, но страховка нужна. Баллон с кислородом. Даже в пруду, моя милая, надо чем-то дышать, — ехидно сказал супруг. — В общем, все это бред, в который лично я мало верю. Все гораздо проще. Он обошелся без водолазного снаряжения.

— Кто это он?

— А я почем знаю?

— А если из твоего сейфа пропало два пистолета?

— Этот вариант мне нравится гораздо больше, — оживился Воронцов. — Но это мы сможем проверить только завтра. Сейчас ехать в Москву уже поздно.

— И что нам делать?

— Давай-ка спать. Нам все равно надо все это переварить. Авось утром на свежую голову и осенит.

— Да, только Свете позвони. Там какое-то совещание отменилось.

— Думаешь, мне сейчас до работы? — Он тяжело вздохнул. — Ладно, позвоню. А ты отправляйся спать.

В самом деле, я уже мало что соображала. Мои фотографии сбили меня с толку. Кто это сделал и зачем? Неудивительно, что я проснулась среди ночи в холодном поту. Мне снились голубые тараканы. Я какое-то время думала, к чему бы это? И даже хотела заглянуть в сонник. Но потом подумала, что такая экзотика, как голубые тараканы, вряд ли имеет какое-нибудь толкование.

Рядом сладко спал Воронцов. «Ну и нервы!» — невольно подумала я, покосившись на мужа. Одно хорошо: он меня не гонит, значит, мы больше не разводимся. Хотя куда ему меня гнать, если завтра мы оба можем оказаться в следственном изоляторе? Что-то скажет на это Степан Андреевич?

Сон как рукой сняло. Я лежала и ворочалась с боку на бок. Через час меня взяла злость. Почему это я должна мучиться одна? Мне сейчас как никогда нужны поддержка и слова утешения — надежное мужское плечо. Только чтобы оно «говорило», а не лежало как бревно.

Я подвинулась к мужу, точнее к его широкой спине и легонько ее погладила. Никакой реакции. Тогда я поцеловала ее и погладила еще раз, посильнее. Любимый мой, лапочка… Спина такая красивая… Муж не шевелился. Нет, лаской его не возьмешь!

— Андрей, мне холодно, — тихо сказала я.

Муж, не просыпаясь, развернулся и сгреб меня в охапку. Какое-то время я лежала, прислушиваясь к его дыханию. Он по-прежнему крепко спал.

— Андрей, мне жарко.

Он убрал руку. Все так же, не просыпаясь. Спроси его потом, что было ночью, ни черта ведь не вспомнит! Хотя все команды выполняет. Условный рефлекс, что ли? Я всерьез разозлилась.

— Воронцов, ты как печка! На тебе чайник вскипятить можно!

Он отодвинулся. И опять не проснулся! От отчаяния я перевернулась на спину и застонала.

— А? Что? — Муж открыл глаза.

— Андрей, мне страшно.

— Что случилось?

— Тебе напомнить? Завтра мы оба можем оказаться в тюрьме!

— Вот и спи, — сердито сказал он. — В камере так не выспишься.

— Что за дурацкие шутки! Ты бревно, а не человек!

— Слушай, дай мне поспать, а? — Он опять закрыл глаза.

— Спи на здоровье… Только скажи: чем я могу тебе помочь?

— Заткнуться и дать мне выспаться! — заорал он.

— Какой ты грубый!

— Вежливым я буду в восемь утра! Отвяжись!

Я торопливо отвернулась, натянула на голову одеяло и замерла. Если он орет, значит, проснулся. Надо полежать тихонечко, мышкой, и подождать. Так и есть. Через пару минут он откинул одеяло и вскочил:

— Это невыносимо! Три часа ночи! Вот бабье! — заорал Воронцов и понесся вниз, на кухню.

Я подождала, пока он что-нибудь сломает или разобьет. Когда внизу раздался звон разбитого стекла, я с полным правом надела халат и тоже спустилась вниз.