Наталья Андреева - Пока цветет лотос

— Дались вам ее волосы!

— Каюсь: переборщил. Света, а могла какая-нибудь из этих дам, или даже обе, из-за глубокой обиды не пожалеть всех своих денег? И заказать меня?

— Вполне. Что деньги? А вот полюбоваться на вас в суде, на скамье подсудимых… Понять, как вам плохо и больно… Одним словом, опустить. Вы-то их макнули в унитаз, поэтому они с наслаждением будут смотреть, как, извиняюсь, дерьмо стекает по вашим щекам.

— Давно хотел спросить: а почему ты-то так одеваешься?

— Как так? — Она машинально поправила лежащую на плече косу.

— Ну, невзрачно. Ты извини, я не хочу тебя задеть. И обидеть тоже. Просто хочу сказать, что у тебя хорошая фигура и надо бы как-то ее подчеркнуть, что ли.

— Я критически отношусь к своей внешности, — пожала плечами Света. — И потом: я из тех женщин, которые не умеют тратить деньги. Не каждому это дано.

— Деньги тратить? — невольно рассмеялся я. — Чего уж проще!

— Чего уж сложнее, — усмехнулась Света. — В магазине — ворох одежды. Как понять, что тебе идет? Мама считает, что я одета нормально.

— А бабушка? — ехидно сказал я. — Ее вкусы ты тоже учитываешь?

— Ненавижу торчать в примерочных, — призналась моя секретарша. — А фигура у меня такая, что мне сложно подобрать одежду. И еще я теряюсь под взглядами продавщиц. Они смотрят с таким презрением: а что вы хотите, девушка? Обделила вас природа красотой, так и нечего привередничать. Все равно лучше не станете. Я знаю, есть курсы, где учат одеваться. И бороться с комплексами по поводу внешности. Но у меня нет времени туда ходить.

— Хотя бы брекеты сними, — вздохнул я. — И вставь контактные линзы. Обещаю: если все закончится благополучно, ты пойдешь на эти курсы. Я сам их оплачу.

— Спасибо, Андрей Ильич. Меня и саму это уже, признаться, напрягает, — она опять тронула волосы.

— Все, еду в клуб, а ты прикрой меня в мое отсутствие, — я встал. — Спасибо тебе.

— Да пока не за что. — Она тоже встала. — А моим словам не придавайте значения.

— Каким словам?

— О том, что я к вам как-то по-особенному отношусь, — зарумянилась Света. — Это ничего не значит.

— Медаль, да?

— Орден. — Она повернулась на каблуках и первой вышла из кабинета.

Черт их поймет, этих женщин.

…Все-таки в клубе я переоделся в спортивный костюм. Завтра у меня финальный разговор с Муркиным, и либо я, либо он. Потому что Муркин не свернет, я тоже не собираюсь этого делать. Мы сшиблись в лобовой, и один из нас умрет. Поэтому я повесил на гриф блинов до ста семидесяти кило и рванул их, как в последний раз. И взял вес на удивление легко. Может быть, потому, что это мог и в самом деле оказаться последний раз? Я еще не уверен, кто окажется на земле, а кто воспарит в небеса. У Муркина есть шанс, равно как и у меня.

— Супер! — раздался справа знакомый голос.

Я скосил глаза. На ловца и зверь бежит! Юлька! Только что вышла из зала, где проходят групповые занятия. Напрасно она ходит на силовые тренировки, плечи ей качать не надо, и так фигура словно у мужика. А вдруг она того?.. Не меня ревнует к Стефании, а Стефанию ко мне? Всякое ведь бывает.

— Привет, — широко улыбнулся я и аккуратно положил на место штангу. Хотя до смерти хотелось огреть ею Юльку. Еле удержался.

Хозяин клуба, тоже поднявшийся в тренажерный зал в спортивном костюме, посмотрел на меня одобрительно. И даже сказал:

— Завидую твоей форме, Андрей. Оно понятно: такой жене надо соответствовать.

— Я стараюсь. Юля, перекусить не хочешь? Устала небось с гантелями-то скакать?

Она посмотрела на меня подозрительно: с чего вдруг такая забота? И сказала:

— Я вообще-то домой собралась. Мне надо сделать перерыв, а вечером хочу на тренажерах позаниматься.

— Смотри, не переусердствуй. Кстати, могу подвезти. Я в центр.

— Ты приехал в клуб всего на полчаса?! — удивилась она.

— Я приехал ради того, чтобы увидеть тебя. Помнится, ты мне кое-что предлагала.

— Ты ли это, Воронцов? — округлила она глаза.

— Ты ведь много усилий для этого приложила? Для того чтобы я стал сговорчивым?

— Каких еще усилий? — уставилась на меня Юля.

— Ладно, не прикидывайся, — подмигнул я. — Ну что, поедешь со мной?

— Вообще-то на метро быстрее, — сказала она с сомнением.

— А мое общество? Я могу быть милым.

— Уговорил.

— Иди переодевайся.

Через десять минут я ждал ее у выхода, уже одетый. Ей небось понадобится полчаса, не меньше, чтобы произвести на меня впечатление. Такого раньше не было: я и она, вдвоем, в моей машине. Юля же не знает, что у меня под сиденьем лежит пистолет. Потому я и не настаивал на посиделках в кафе для разговора по душам. Мне надо наулыбаться на поездку в моей машине. А там уж…

Я скрипнул зубами. Идет! Намарафетилась! Волосы блестят от лака, на губах яркая помада. Нет, Юлька не лесбиянка. Стала бы она тогда ради меня так краситься! Идет, улыбается… Вот стерва!

— Прошу, — я широко улыбнулся и распахнул перед ней дверь.

— Мерси, — пропела подружка-предательница.

Мы вышли на свежий воздух, и я кивнул на машину:

— Садись.

— Что это с тобой сегодня, Воронцов? — спросила она подозрительно, но в машину села.

Я завел мотор. Где живет Юля, я знал, как-то по просьбе жены помогал ее любимой подруге с переездом. Ну и шкаф пару раз передвинул, опять-таки, по просьбе и в компании Стефании. Оставаться с Юлей наедине я до сей поры избегал. Но время, видать, пришло.

— Куда это мы едем? — подозрительно спросила она, когда я свернул к парку.

— Срезать хочу. Там пробки.

— А-а-а…

Я знал одно укромное местечко, где нашему разговору никто не помешает. Их везде можно найти, даже в центре. Что касается платы за парковку, то она не так напрягает, как десять лет за решеткой по обвинению в убийстве.

О том, что я ее не к дому родному везу, Юля догадалась, едва машин вокруг стало заметно меньше. А деревьев больше.

— Выпусти меня! — закричала она, отстегивая ремень.

— Хочешь шею сломать — прыгай, — хладнокровно сказал я, не собираясь сбавлять скорость.

— Чего тебе надо, Воронцов?! — взвизгнула Юля.

— Поговорить, — я ударил по тормозам и, нагнувшись, достал из-под сиденья пистолет.

— О господи, — Юля побледнела и откинулась на спинку. Губы задрожали.

— Попробуешь выйти из машины, я тебя пристрелю, — спокойно сказал я и, чтобы в этом не оставалось никаких сомнений, снял оружие с предохранителя. — Мне терять нечего, на мне и так труп висит.

— Труп… — повторила она, будто эхо, упавшим голосом. И вновь: — О господи…

— Я рад, что до тебя дошло. А теперь рассказывай, — велел я, убедившись в ее покорности.

— О чем?

— О Муркине.

— Кто такой Муркин?

— Не прикидывайся. Частный детектив, по просьбе которого ты сфотографировала Стефанию с ее якобы любовником.