Лили Райт - Танцуя с тигром

Тигр пробирался сквозь толпу, толкаясь, падая, подхватывая свои брюки, боясь, что будет схвачен полицейскими, боясь, что Рейес убьет его, но ему удалось достичь края толпы без неприятностей. В груди его пылал огонь, и огнем были охвачены чресла. Тигр зарыдал.

Он убил человека.

Он принес первую жертву на алтарь своей любви.

Педро лежал на улице, его стоны растворялись в какофонии Карнавала. Танцующие часто теряли сознание; мертвецки пьяного нужно было поднимать – работа для троих крепких мужчин – и оттаскивать на обочину, как мертвого лося. Какой-то вурдалак перепрыгнул через его истекающий кровью живот. Наконец над ним склонился ягуар, коснулся его залитой кровью груди и закричал, взывая о помощи.

Рука тигра опустилась ему на плечо, отогнав зевак. Произошло что-то ужасное. Расступитесь, я должен посмотреть. В хаосе кружились танцующие, рявкая что-то устами христиан и мавров, не моргая своими деревянными глазами. Мария, пекарь, аккуратно сняла с него маску и объявила, что это Педро, chavo [194], который чистит бассейны, сын Леоноры Родригес, пожилой женщины, которая стояла у ограды.

Sí, soy yo [195]. Я здесь. Не оставляйте меня, я не хочу умирать.

– Он дышит.

– Расстегните его одежду.

Мария сделала небольшое заграждение из своей шали. Мясник взял запястье Педро, чтобы проверить пульс. Они не любили его, но не желали ему смерти. Он давно и долго жил в этом городке, став его неотъемлемой частью: чемпион по игре в нарды, любитель апельсиновой газировки, часть ландшафта. Он не имел права исчезнуть так внезапно. Это было сродни тому, как если бы ты проснулся и обнаружил, что пропал кафедральный собор.

Педро почувствовал, что его подняли. Он снова увидел небо, напоминавшее океан, без которого ему было не выжить. Какая-то женщина произнесла: «Его лицо похоже на прокисшее молоко». Какой-то мужчина сказал: «Он теряет слишком много крови». Дети, наперебой задавая вопросы, тянули за рукав своих матерей, которые кричали: «Apúrate!» [196]– и поскорее уводили ребятню, как будто смерть была заразна.

Его несли по улицам. Разговор вокруг напоминал жужжание озверевших пчел. Кто это сделал? Один мужчина заявил, что это сделал moro [197]в кедах. Другой говорил о тигре, но о каком из них? Энрике Монтойя Гарсиа, дряхлый древний мужичок с ослом, выругался: «El diablo lo hizo» [198]. Дьявол пырнул парнишку ножом и улетел в горы на спине орла.

Педро не мог видеть их, но он слышал их, ощущал их вкус и запах. Остальные органы чувств воспринимали все в диком экстазе.

Они уложили его на ржавую платформу грузовика. Сначала на ложе легла его боль. Он был холодным. Его друзья показывали свои лица, словно принося их ему в дар. Они плакали. Они плачут не обо мне. Они плачут о себе. Они знают, что однажды придет их время умирать, и не могут представить мир без себя, мир, который продолжит карнавальные танцы. Если смерть Иисуса Христа не принесла долгожданного спасения, то что значит жизнь обычного, простого человека?

Mi hijo [199]. Кто сделал это с тобой?

Mamá, будь осторожна. Они придут и за тобой.

Но он больше не мог вспомнить тех, кто желал ему зла. И он подумал: «Я – Педро Родригес Модика, сын Леоноры, человек, который очищает воду». И он подумал: «Нет ребенка, который будет носить мое имя и продолжит мой род». И он подумал: «Я был хорошим мальчиком, но нехорошим мужчиной».

Когда он открыл глаза, он не увидел ни лица матери, ни Пречистой Девы, ни Ангела Смерти – только друзей, которые крестились и молились Господу. С внезапной ясностью он увидел, кто низок душой, а кто мудр, кто приголубит его скорбящую сестру, сунув руку утешения ей под рубашку.

Двигатель грузовика завелся с толчком, дернув машину вперед. Грузовик набирал скорость, мчась сверх topes [200], прочь из города, мимо поста скучавших federales. Педро в последний раз посмотрел на небо. Он умирал. Доктор получил свой диплом в Тихуане. Этот человек не мог вылечить простейший синусит, что уж говорить о воскрешении из мертвых.

Анна бежала за Сальвадором. Она не обращала внимания, на кого натыкается. Она думала только о том, за чью руку держалась. Они не видели убийства и потому не сразу поняли, что что-то произошло, пока люди не начали кричать и не примчались полицейские машины с сиреной и красными мигающими огнями.

На перекрестке Сальвадор остановился, привлек Анну к себе, проклиная весь desmadre [201], обещая выбраться, черт побери, отсюда, hasta la quinta chingada [202], который, как решила Анна, должен быть довольно далеко отсюда. Она прильнула щекой к его груди. Его футболка пахла горько и сладко одновременно. Анна любовалась деревьями. Их крепкие стволы держали ветви, которые не гнулись под тяжестью листьев, укрывших в тени двух человек, а те прижались друг к другу, пытаясь почувствовать себя в безопасности, как эти деревья.

– Я знаю одно место, куда мы можем поехать, – сказал Сальвадор.

На крайней улице города он толкнул металлические белые ворота. На бетонном крыльце сидел седовласый мужчина и обтесывал кусок древесины, который он придерживал голой ногой. Все его тело было покрыто опилками. Очевидно, ему ничего не было известно о том, что произошло на Карнавале.

Мужчина вытер ладони о свой грязный фартук, прежде чем хлопнуть Сальвадора по плечу. Его улыбка была усталой, но добродушной. «Он тяжело трудится, – подумала Анна. – Он одновременно беден и богат».

Сальвадор представил ее.

– Permíteme presentarte a Emilio Luna [203], самого уважаемого резчика масок в Сан-Хуан-дель-Монте.

Анна словно почувствовала удар электрическим током по спине. Эмилио Луна. Человек, который продал ее отцу поддельные маски кузнечиков на многие тысячи долларов. Она ждала негодяя из би-муви [204], а не добродушного гоблина, эльфа, duende [205]. Ладонь резчика легла в ее ладонь и оказалась прохладной и сухой. Он постучал по пластиковому стулу, приглашая Анну присесть.

Испанский полился рекой. Анне удалось выловить несколько существительных: tigre, machete, sangre, cabrón [206]. Она внимательно смотрела в лицо резчику, пытаясь понять, что творится у него внутри. Действительно ли он обманывал ее отца? Если так, то было ли ей, как прежде, до этого дело? Может быть, подобный обман был его единственным способом прокормить большую семью. На бельевой веревке висели постиранные вещи. Джинсы. Огромный бюстгальтер. Повсюду были разбросаны заготовки масок тигра, еще не знавшие кисти с краской. Но кузнечика не было ни одного.

Сальвадор обернулся к ней:

– Я знаю, что ты сейчас сильно напугана, но Эмилио Луна ответит на все твои вопросы. Он готов стать частью твоей книги. Говори громко, он туговат на левое ухо.

Дурацкая книга. Дурацкая ложь. Анна достала блокнот и ручку.