Анна и Сергей Литвиновы - Здесь вам не Сакраменто

Затем, по свидетельству Замятина, на 78-м километре Горьковского шоссе автомобиль, которым управляла Спесивцева, был остановлен сотрудниками ДПП. Добровольно выдать имеющийся у неё наркотик Спесивцева отказалась, однако в ходе досмотра вышеуказанного автомобиля под обшивкой багажника была обнаружена полиэтиленовая сумка, в которой содержался пакет с наркотическим веществом».

– Ты подлец, Павлик! Самый настоящий подлец и провокатор!

– Спесивцева! Я не давал вам слова!

– Это ты, Павлик, сволочь, подкинул мне наркотик!

– Спесивцева, замолчите!

– Он всё врёт! Вы разве не видите!? Он лжёт, лжёт, мне и нам всем прямо в глаза! Это он, он, Павлик, подкинул мне героин! Зачем ты это сделал, иуда?! Сколько тебе заплатили?!

– Обвиняемая! Сядьте! Я прерываю заседание! Приставы! Приведите обвиняемую к порядку! Вы сейчас у меня в СИЗО обратно поедете, Спесивцева!

– Вика, Вика, тише, перестаньте, мы опровергнем все его показания, только не надо горячиться, вы судью против себя настраиваете, держите себя в руках!

«Допрошенная в ходе настоящего судебного заседания Спесивцева показала, что никакого пакета с наркотическим веществом она 27 ноября из своего дома не выносила и в пространство под багажником не закладывала. По её предположению, пакет с наркотиком, умышленно и намеренно, подложил в её машину, с целью подставить обвиняемую, свидетель Павел Замятин.

Затем выступил адвокат обвиняемой Мирский. Он заявил ходатайство приобщить к делу и огласить результаты трассологической экспертизы. Ходатайство было удовлетворено. Мирский зачитал акт экспертизы от 11 января сего года. Согласно заключению эксперта, на полиэтиленовой сумке с логотипом «Пятерочка», в которой содержался пакет с наркотиком, действительно имеются пальцевые отпечатки Спесивцевой, а также двух других неустановленных лиц. В то же время непосредственно на пакете с наркотиком пальцевых отпечатков Спесивцевой не найдено.

Опрошенная в зале суда Спесивцева показала, что её пальцевые отпечатки могли попасть на полиэтиленовую сумку в момент обыска и изъятия наркотического вещества, когда сотрудники ГСКН попросили её взять сумку в руки.

Адвокат Мирский заявил также ходатайство о снятии пальцевых отпечатков свидетеля Замятина и сличении их с отпечатками, находящимися как на полиэтиленовой сумке, так и на пакете с наркотиком. В ходатайстве отказано.

Для вынесения решения суд удаляется на совещание».

Девочки в камере говорили мне, что это чудо. Чудо, что меня так быстро вывели на суд. Иные из нашей двести первой сидели в СИЗО до суда и по году, и по полтора, а рекордсменка, обвиняемая по хозяйственной статье, так вообще два года и семь месяцев. Да и адвокат мой, Иван Андреевич, считал так же и неоднократно намекал, что подобное случилось лишь благодаря его неслыханному мастерству и невиданным связям.

Чудом девчонки из нашей двести первой считали и то, что судья в столь скоростном темпе рассмотрел моё дело и после нескольких заседаний приготовился вынести решение. Правда, скорость эта представлялась мне далеко не совсем в мою пользу – даром он, что ли, почти все ходатайства о вызове моих свидетелей отклонил? Этот скоростной режим, тем не менее, казался мне добрым знаком.

Однако всё равно, когда судья стал зачитывать резолютивную часть приговора, сердце у меня ухнуло и ушло в пятки. Я знала статистику, и никто её от меня не скрывал, ни товарки по несчастью из «Бастилии», ни адвокат: оправдательными приговорами в российских судах заканчиваются лишь менее пяти процентов дел. По «наркотическим» статьям и тем, что рассматриваются без участия присяжных, – и того меньше.

И вот он, приговор, – в этот момент я чуть чувств не лишилась и, чтобы не упасть, вцепилась правой рукой в прутья клетки, за которой я пребывала в зале суда. Быстрый-быстрый голосок судьи, стремившейся как можно скорее расправиться с текстом, отдавался в моих ушах тяжёлым гулом, сквозь который с трудом проникали самые важные, самые существенные для меня слова:

– …учитывая положительную характеристику Спесивцевой по месту работы и личность подсудимой, ранее не замеченной в приёме наркотических веществ

…признать частично виновной…

БАМ! Сердце моё совсем упало и билось где-то рядом с коленками.

…назначить наказание ниже низшего предела, предусмотренного статьей двести двадцать восемь часть третья УК РФ…

…восемь месяцев и двадцать дней лишения свободы…

Учитывая фактически отбытое Спесивцевой до суда время, связанное с лишением свободы, а именно четыре месяца и десять дней, при расчёте, как день за два –

ОСВОБОДИТЬ Спесивцеву в зале суда.

Адвокат принялся говорить мне, что это безобразие, подтасовки, что он подаст апелляцию, что в Мосгорсуде мы добьёмся оправдания за отсутствием события преступления, но мне было довольно.

Загремели ключи в замке, и заскрипела клетка, и до меня, ошеломлённой, счастливой, потихоньку стало доходить: я свободна! Свободна! Свободна! Я больше не вернусь в тюрьму, и я вольна пойти куда захочу!

Экспедиция сразу трёх русских на одном космическом корабле в октябре шестьдесят четвёртого года снова потрясла мир – едва ли не больше, чем последовавшая в дни полёта отставка Хрущёва. Никто ведь не знал, что под полёт приспособили старый корабль «Восток», набив туда троих человек, словно шпроты в банку. Весь мир (и вся страна) считал, что Советский Союз уже создал новый, огромный корабль (и мощную ракету, которая его запускает).

Начальник Иноземцева Феофанов из космоса вернулся, отчасти опалённый всемирной славой. Митинги, поездки, приёмы и банкеты следовали для него, как и для соратников по звёздному путешествию, один за другим. А секретчики из «королёвской фирмы», то ли из перестраховки, то ли из зависти, то ли из тупости, взяли да уволили его из ОКБ. Мотивировали тем, что Константин Петрович будет теперь разъезжать по разным странам, в том числе капиталистическим, что сотруднику «почтового ящика» строжайше запрещено. Пришлось Феофанову идти к Королёву, и только тот, подняв страшный скандал, урезонил особистов. Феофанова взяли обратно.

В дальнейшем Константин Петрович создавал корабль «Союз» и работал над станциями «Салют», «Алмаз» и «Мир», стал доктором наук и покинул этот мир в две тысячи девятом году, написав интереснейшие воспоминания «Траектория жизни».

А пока, в блаженном шестьдесят пятом, вернувшийся в ОКБ-1 Феофанов работал над новым кораблём. Грядущий космический запуск опять должен был удивить мир.