Анна и Сергей Литвиновы - Здесь вам не Сакраменто

Когда-то, ещё перед полётом Юрия Самого Первого, систему ручной ориентации делал для корабля «Восток», по заданию Феофанова, Владислав Иноземцев. С тех пор её несколько раз проверяли в полёте и убедились: она работает нормально. Но её никогда не применяли в пиковый момент, когда решалась судьба корабля и экипажа, когда надо было, согласно её показаниям, включить тормозные двигатели. И если она вдруг даст сбой, «Восход-второй» может навеки остаться пленником орбиты. На ручном управлении пока ни один из семи слетавших пилотируемых советских кораблей не садился. В маленькой комнате при МИКе, которую все зовут КП, командным пунктом, Королёв командует всем: операцию с Земли контролирует Гагарин. Всем слушать только Гагарина.

Итак, Беляев – он командир корабля – должен в нужный момент включить ТДУ [27]. Но из-за того, что отстреливался шлюз, а космонавты поднимались из своих кресел, корабль вращается, причём по всем осям. Сначала его надо сориентировать соплами вперёд по отношению к направлению полёта. И точно в этот момент включить реактивный поток. Если перепутать, не к Земле полетишь, а ровно в противоположную сторону, поднимешься на более высокую орбиту, и тогда – прощай навеки, родная планета, топлива ещё на одну попытку не будет. А через сутки у космонавтов кончится кислород.

Ситуация осложняется тем, что корабль не «родной», а переделанный из «Востока». И кресла космонавтов расположены здесь как бы не вдоль, а поперёк. И Беляев, управляющий кораблём, со своего места не может видеть в иллюминатор, в систему «Взор», как ориентирована Земля. Поэтому Леонову приходится всплыть со своего кресла, смотреть в иллюминатор и сообщать, как расположен «Восход-два» относительно земного горизонта. Наступает напряжённейший момент. «Давай!» – командует Леонов. Беляев включает двигатель.

Двигатели отрабатывают. Горючее кончилось. И теперь остаётся только ждать. Если они включили движок вовремя, ракета полетит к Земле. Если нет – перейдёт на более высокую орбиту и навсегда останется в космосе. Кислорода у них ещё на сутки, а дальше – верная смерть от удушья.

В кабине ничего не происходит, и даже стальные нервы Беляева дают сбой. Он начинает переспрашивать:

– Лёш, а когда ты командовал, Земля куда вращалась – набегала или убегала? На нас или от нас?

После нескольких однообразных вопросов не выдерживает уже Леонов:

– Не помню я, не помню!

И вот они замечают: пылинки в кабине начинают опускаться. Потом притягиваются вниз и более крупные предметы. Они вошли в притяжение Земли! Они летят домой!

В тот же самый момент в КП на Байконуре проходит команда: «Приём по всем средствам прекращён». Это означает, что корабль начал спуск, все антенны сгорели в потоке его обтекающей плазмы, связи нет. Но где «Восход-второй» сядет? И как? Предварительные прикидки показывают: он опустится в нерасчётном районе, где-то в лесу под Пермью. Там снежный покров – более полутора метров, ели сорокаметровой вышины. Щуп, который включает двигатели мягкой посадки, очень чувствительный. Может и от лапы ёлки сработать – тогда посадка станет жёсткой.

На командном пункте на Байконуре приняли доклады от системы ПВО: корабль снижается; корабль, видимо, сел. Сел, но куда точно? И что с экипажем?

Связи с космонавтами никакой не было. Наконец пришёл пеленг по системе «Круги»: «Восход-два» на Земле. Однако точность пеленга – не более пятидесяти километров. Где корабль?

После трёх лет на полигоне Кура на Камчатке Радий получил звёздочки капитана и попросился служить в группу поиска космонавтов.

В тот день, девятнадцатого марта шестьдесят пятого года, они ждали посадки «Восхода-два» в расчётном районе, близ Кустаная. В воздух близ точки, намеченной для приземления, поднялись несколько вертолётов, «Ми-6» и «Ми-4». Над облаками, на высоте около двух километров, барражировали самолёты «Ил-14», а ещё выше, около пяти тысяч метров от земли – самолёт-ретранслятор «Ан-12», с которого осуществлялась связь с Москвой и Байконуром.

Радий был на борту «Ми-6». В заданный момент, как раз когда на семнадцатом витке должны были автоматически сработать тормозные двигатели «Восхода», объявили режим радиомолчания. Шли минуты, но – ничего. Ни пеленга от корабля. Ни сообщений от экипажей самолётов, которые могли увидеть спускаемый аппарат и, главное, парашюты в небе, площадью более тысячи квадратных метров.

Радию и другим участникам операции никто ничего не объяснял – только через полчаса томительного ожидания поступил приказ: «Всем на своих высотах вернуться в Кустанай. Срочно дозаправиться. Ждать дальнейших указаний».

Едва дозаправились в Кустанае – новая команда: лететь на Свердловск и, если хватит светлого времени суток, в Пермь.

«Восход-два» приземлился в глухом лесу под Пермью около двенадцати часов дня, но четыре часа никаких известий от космонавтов не было. И только примерно в шестнадцать часов на коротких волнах был пойман переданный ключом сигнал: «ВН» – «всё нормально».

Корабль провалился в полутораметровый снег. Леонов с Беляевым вылезли, стащили с себя скафандры. В леоновском оказалось по колено пота. Было страшно холодно – никаких тёплых вещей в спускаемом аппарате не имелось, хоть скафандры назад надевай. Днём температура достигала минус пяти, светило яркое весеннее солнце, но к ночи подморозило – до минус пятнадцати. Космонавты принялись собирать хворост, разводить костёр. Но холод показался им пустяком по сравнению с главным: они вернулись, они практически дома, то есть на Земле, где есть кислород – ненормированный, сколько хочешь, полной грудью!

Приземлившись для дозаправки в Свердловске [28], они рвались лететь в Пермь – там надо было найти и спасти космонавтов. Однако наступал вечер, и Москва запретила вертолётам лететь по темноте. Заночевали в Свердловске.

А двое космонавтов, без тёплой одежды, без какой бы то ни было связи, грелись у костра, в котелке из НАЗа – носимого аварийного запаса – растапливали снег для питья. Употребляли еду из космических тюбиков. Беляев захотел подогреть в костре какао в тубе – оно взорвалось и улетело.

Только утром следующего дня их нашли поисковые вертолёты. Стали сбрасывать тёплую одежду, еду, одеяла. Ватники повисали на лапах огромных елей. В снегу терялись термосы с едой. Каким-то чудом благополучно долетела до земли бутыль коньяка.

Вертолёт, где был Радий, смог найти площадку для приземления километрах в двух от места, где оказался корабль.

Поисковики в Перми захватили с собой лыжи и стали пробиваться в сторону «Восхода». Чтобы пройти две тысячи метров, по бурелому и снегу в человеческий рост, понадобилось больше пяти часов. И наконец Радий обнял космонавтов. Они, слава богу, уже были одеты в меховые куртки, ушанки и унты: один из сбросов с вертолёта достиг цели.