Бернар Миньер - Не гаси свет

— Здравствуй, Кристина, — голос был ей знаком.

Она резко повернулась, выбросив вперед кулак с электрошокером.

— Ну-ну, тише, тише… Ты же не собираешься снова пустить его в ход? Одного раза мне вполне хватило. — Маркус сидел на корточках в будке, почти касаясь макушкой крыши, и лицо было наполовину скрыто в тени. Черный глазок пистолета смотрел Кристине в грудь.

— Выбрось их, пожалуйста, — сказал мужчина, а затем вылез из будки, разогнулся и потянулся, скривив лицо. — Должен сказать, ты здорово меня отделала…

Маркус был одет в толстовку с изображением чернокожего рэпера Лила Уэйна. Он дохромал до Штайнмайер, поднял голову и… влепил ей пощечину. Она покачнулась, отступила на шаг, коснулась ладонью горящей щеки и почему-то подумала о том, какая они нелепая парочка: коротышка Маркус и дылда Корделия.

— Это за мои колени, — объяснил мужчина как ни в чем не бывало и кивнул на дом. — Не питай иллюзий, никто тебе не поможет: ставни открыл я — хозяева в отпуске.

Затем он подошел еще ближе, чтобы обыскать ее.

— Не думала, что так получится? Ничего страшного… Сделаем все по-моему, если не возражаешь… Легавых я хочу видеть не больше, чем ты. Где твой телефон?

— На пассажирском сиденье.

Коротышка обошел машину, открыл дверцу, достал телефон и раздавил его каблуком, как крысу. «Дорогущие сапоги, из змеиной кожи, — машинально отметила про себя Кристина. — А каблуки — не меньше восьми сантиметров…»

— Ладно, поехали. Садись за руль, — велел ей Маркус.

В машине он сделал один короткий звонок: «Она у меня…» — и потом минут тридцать «работал штурманом», командуя: «Направо… налево… теперь прямо…» Они выехали на длинную прямую дорогу, напоминавшую туннель под платанами, чьи узловатые ветви были похожи на арки и нервюры собора. Вдалеке, в серой дымке, виднелся размытый силуэт дома. Он медленно выплывал из тумана — почти кубический, трехэтажный, с высокими окнами. Несмотря на простоту формы, выглядел дом очень импозантно: толстые стены, двойные каминные трубы на каждом из углов, слуховые окошки вровень с землей над подвальным этажом — наверняка просторным, глубоким и очень темным. Этот дом, в отличие от предыдущего, пережил века; он был свидетелем рождений и смертей многих поколений, целых семей, ему было ведомо множество секретов. Машины возле него журналистка не заметила, но метрах в десяти от дома стоял гараж под крышей из металлического шифера.

— Мы на месте, — сказал Маркус.

Дверь открылась в тот самый момент, когда они вышли из машины, и на пороге появилась высокая стройная женщина. Кристина была уверена, что они никогда не встречались, но по какой-то непостижимой причине лицо хозяйки дома было ей знакомо. Штайнмайер встретилась взглядом с коротышкой, и тот указал пистолетом на крыльцо в три ступени. Стоящая на ней женщина улыбалась.

— Кто вы? Где Дениза? — спросила журналистка.

Улыбка незнакомки стала еще шире. Она плотнее запахнула шаль на широких плечах и сказала:

— Здравствуй, Кристина. Наконец-то мы встретились.

Из глубины дома на волю вырвалась музыка. Мадемуазель Штайнмайер вздрогнула.

Сопрано, «вокализы в тумане».

Опера…

Коридор. Бесконечный проход, ведущий на кухню — просторную, оборудованную по последнему слову техники. Странный контраст с коридором, забитым старой мебелью и картинами.

Туман приникал к окнам, но свет нигде не горел. Опера… Музыка разносилась по дому, голос взлетал, падал и снова взлетал, как паруса под ветром. Кристине казалось, что звуки проникают через кожу прямо ей в кровь.

Она взглянула на темноволосую женщину с красивым, хоть и тронутым возрастом лицом.

— Ты ждала кого-то другого? — обратилась та к своей пленнице. — Думала, что вот-вот разгадаешь загадку…

— Где Дениза? — повторила журналистка свой вопрос.

— Нет тут никакой Денизы. — Хозяйка дома щелкнула выключателем, на кухне зажегся яркий свет, и Кристина увидела блестящие поверхности шкафчиков из нержавеющей стали и ряды сверкающих кастрюль. — Сообщение послала я. — Она повернулась к Маркусу. — Она чиста? Ты ее обыскал?

Мужчина кивнул — едва заметно, небрежно, давая понять, насколько неуместен этот вопрос: он свое дело знает.

Брюнетка снова повернулась к Кристине:

— Вернее будет сказать, Дениза не имеет никакого отношения к этой истории… если не считать того, что спит с твоим Жеральдом. Это началось задолго до того, как он тебя бросил. Хороший номер она сыграла с тобою в кафе!.. Брось, не злись: кто может устоять перед Денизой? Какой нормальный мужик? Уж точно не Жеральд. Слишком трусливый, слишком ленивый и слишком нудный: не волнуйся, он ей скоро наскучит.

Женщина говорила небрежным тоном, но Штайнмайер угадывала в ее словах нечто зловещее и даже угрожающее.

— Кто вы? — спросила она и удивилась про себя: « Надо же, голос почти не дрожит…»

— Меня зовут Мила Болсански, — ответила хозяйка. — Тома! — позвала она затем, и Кристина уловила справа от себя звук открывающейся двери и легких, почти невесомых шагов. В кухню вошел мальчуган лет четырех или пяти с грустными карими глазами.

— Это мой сын Тома. Поздоровайся, малыш, — сказала Мила. — Тома — сын Лео.

— Здравствуйте, мадам, — послушно произнес ребенок.

— А теперь возвращайся к себе, дорогой, — велела ему мать.

Мальчик исчез — так же тихо, как появился. Он явно не страдал излишним любопытством. На долю секунды Тома напомнил Кристине сестру Мадлен в последние дни ее жизни, когда она закрылась, замкнулась в себе и не проявляла никаких чувств. Сын Лео… Журналистке показалось, что у нее в голове возникла истерическая каша идей и впечатлений, что стрелка ее внутреннего компаса сбилась и сошла с ума, что она ищет и не может найти север.

Маркус, убравший пистолет, когда появился ребенок, снова наставил его на пленницу, а та посмотрела на мать Тома. Почему ей знакомо это лицо? Она чувствовала, что вот-вот вспомнит…

— Идем… — Женщина открыла дверь в комнату и включила свет.

Кристина увидела огромную, во всю стену, фотографию Земли, сделанную из космоса. Снимок был фантастически четким, несмотря на размеры. При взгляде на него возникало ощущение, что ты сам паришь в ночном небе и смотришь на континенты и острова, ледники и города, пустыни, циклоны и тайфуны. У стены с фотографией стояли белый диван и низкий столик с книгами. Журналистка сразу заметила, что все они были посвящены одной и той же теме. Она подумала о Лео и внезапно все поняла. Мила Болсански. Ну конечно: женщина-космонавт… Она видела ее по телевизору несколько лет назад. Вторая француженка в космосе. Если память ей не изменяет, на орбите тогда что-то произошло и миссия была прервана… Лео участвовал в той экспедиции, но никогда об этом не рассказывал. Они встречались два раза в неделю и говорили о множестве вещей. Но не о происшествии на МКС. Неужели мальчик — его сын? Это уж слишком…