Лилия Беляева - Игра в дурочку

Маска выключила телевизор, обернула ко мне свое лицо. Я впервые вдруг обнаружила, что глаза в прорезях черного «чулка» светло-карие, того цвета, который называют чайным. Я впервые вдруг подумала, что человек этот вполне мог знать меня ещё до встречи в этой глухой комнате, что он даже мог быть моим хорошим знакомым… Недаром же изредка называет Татьяной и ведет себя достаточно сдержанно, во всяком случае, не прижигает сигаретой мою кожу, не вгоняет мне иголки под ногти… Вот и голос словно бы не совсем чужой… Хотя говорит он сквозь «чулок», приглушенно…

Впрочем, долго размышлять мне на эту тему не пришлось. Интеллектуал-Криминал сейчас же и порушил мои неясные, робкие надежды на его какие-то добрые чувства ко мне, заявив:

— Не расслабляйся. Нет причин. На все твое образование мне отведено не больше двух часов. Если ничего не поймешь и продолжишь упрямо талдычить, что никто тебя не подсылал в Дом, и никто не давал спецзадания из органов тебя ждет конец. Если же честно выложишь все — есть шанс уцелеть. Экран!

Тотчас погас свет. С мягким шорохом поползли в стороны, как догадалась, занавеси…

На стене, на белом квадрате, возник световой четырехугольник. Еще секунда… и я узнала комнату, в которой сидела. Та же широкая кровать из темного дерева, тот же телевизор в углу, те же полосатые, белые с четным, занавеси по стенам… А на кровати — женская фигура… Лежит… Потом сидит… Лица почти не видно. Закрыто растрепавшимися волосами. Рот завязан белой тряпкой. Одни глаза, огромные, кричащие…

— Сейчас ты увидишь, что будет с тобой, если не выполнишь мои, наши условия, — не торопясь, придавая каждому слову особый вес, произнес Интеллектуал. — Смотри, не отрываясь. Ни в коем случае не закрывай глаза. Иначе придется открывать их насильно. Надеюсь, ты помнишь, как это делалось в блестящей киноленте «Заводной апельсин»?

Я кивнула. «Заводной апельсин»… Там парню, которому показывали ужасы насилия на экране, вставляли под веки особые распорки, чтобы он не смел закрывать глаза, а смотрел и смотрел… Чудовищная придумка!

Мое тело в предчувствии чего-то из ряда вон выходящего сжалось в комок, а когда пошли кадры за кадрами, каждую жилку, каждый нервик бросило в дрожь, и словно все мои молекулы, атомы, нейтроны-протоны устроили дикий неуправляемый перепляс. Я закрыла глаза, зажмурила крепко-крепко.

— Открой! Смотри! — приказал мой мучитель. Он, оказывается, стоял рядом.

Я не посмела ослушаться. Только крепче вцепилась ногтями обеих рук в свои колени до боли…. И смотрела, смотрела… Теперь на меня напал столбняк. Словно истукан, сотворенный из каких-то чурочек-железяк, я смотрела и видела то что видеть никак нельзя, чего не может быть никогда, ни за что не может быть, а оно происходило, длилось…

Девушку, а это была худая, молоденькая девушка с завязанным ртом, схватил за руку какой-то огромный тип в камуфляжном пятнистом, в черном «чулке» на лице, дернул и потащил к двери. Она попробовала упираться босыми ногами. Но подошел второй мужик, одетый так же, как и первый, со шприцем наперевес… После укола тело девушки обмякло, на него натянули черный блестящий мешок.

— Боже мой, Боже мой! — вырвалось у меня.

— Смотри дальше! Оцени, как профессионал, превосходное качество сценария и операторской работы. Сама знаешь, как сложно снимать документ. Вообще, как сложно жить! Хотя наше время вовсе не исключительное, как ты думаешь. Все было и все ещё миллион раз будет. Катулл сказал, и Монтень его процитировал: «О неразумный и грубый век!» Тот же, кто вроде тебя, не желает смиряться с очевидным, кто пробует другим указывать, как им следует поступать, — должен не путаться под ногами. Не оборачивайся! Хотя понимаю, тебе очень хочется удивиться лишний раз, почему образованный человек занимается черт знает чем… Инфантильная дурочка — вот ты кто. Смотри сюжет. Он развивается весьма поучительно для твоей примитивной инфантильности, которую ты готова считать добродетелью, высокими гражданскими чувствами и прочее…

Я смотрела и видела… Мчится мусоровозка. Свет другой, видно, утро раннее, да к тому же осеннее… Мелькают окраинные дома… пошла пустошь… редкие деревья… Машина останавливается где-то среди навала каких-то предметов.

— Надеюсь, поняла, что это свалка? — учтивым тоном интересуется Интеллектуал.

— Не вдруг, — призналась я.

— Таких свалок, к твоему сведению, в Москве много-много… Все похожие, — последовало добросовестное разъяснение. — Теперь послушай, как говорит наш человек с представителем свалки. Голоса, естественно, изменены.

На экране возник бульдозер, металлической скобой к зрителю. Первый голос:

— Держи. Чтоб как всегда — досконально.

Руки с долларами. Драгоценные бумажки полураспущены веером.

Второй голос, погрубее:

— Обижаешь, начальник. Сам гляди, если время есть.

— Погляжу.

Глубокая, заранее, видимо, приготовленная яма. Черный мешок с телом лежит поблизости. Бульдозер вздрогнул и полез всей своей тяжестью давить его и давил до тех пор, пока оно не стало плоским, как доска… Металлическая скоба загребла его вместе с мусором и швырнула на дно ямы. Следом полетели пласты всякой слежавшейся дряни.

— А если, все-таки, найдут? — подала я свой беззаконный, дрожащий голос.

— Исключено, — получила в ответ. — В мешке достаточно серной кислоты. Что найдут? Даже если… Ты, что ж, не осознала? Вероятно, училась на своем факультете журналистики не слишком старательно, или же там не дают полноценных знаний и потому не в курсе, что сказал Лукреций. Он же сказал следующее: «Для проницательного ума достаточно этих слабых следов, чтобы по ним достоверно узнать остальное».

После увиденного мне нечего было терять. Так, во всяком случае, показалось. Словно бы то, что произошло с той девушкой на экране, — уже случилось и со мной, меня, бесчувственную, засовывали в черный мешок, потом раскатывали в лепешку и погребли под навалом мусора… У меня словно бы не осталось причин придавать значение этому Миру, если я уже там, далеко-далеко… Это был конечно, какой-то нервный, возможно, психический срыв, но я вдруг услыхала со стороны собственный подхихикивающий и вроде как бесстрашный голос:

— А ты… Интеллектуал… предполагаю, был когда-то душой студенческой компании… Небось, и в КВНе участвовал? Призы получал, как самый веселый и находчивый?

— Положим, — был сухой ответ. — Только это к делу не относится. Время! Время! Готова прояснить до конца свою связь с органами? Кто и какое задание тебе дал? О чем ты там трактовала с небезызвестным Николаем Федоровичем?

— Странно, — сказала я. — Если он работает на вас — вам же проще всего спросить его об этом…