Фридрих Незнанский - Профессиональный свидетель

На сцене Лопахин запальчиво доказывал:

— Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги, свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди…

Гордеев усмехнулся: интересно, а что бы сделал театральный гений Реваз Чебанадзе, если бы каким-то удивительным образом унаследовал дедушкины (колчаковские? государственные?) миллионы? Театральный режиссер не производил впечатления слишком уж практичного человека.

Началось второе действие.

На сцене поставили новую выгородку. На больших камнях, когда-то бывших, очевидно, могильными плитами, и старой скамье расположились Лопахин, Любовь Андреевна, Гаев, Аня, Варя и Трофимов.

— Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей, — развивал свою нехитрую мысль Лопахин. — Иной раз, когда не спится, я думаю: «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами…»

Любовь Андреевна вяло отмахнулась:

— Вам понадобились великаны… Они только в сказках хороши, а так они пугают.

«Маразм, — подумал Гордеев. — Ненавижу провинциальный театр. Какого хрена я сюда приперся?!»

Гаев, тем временем, прокомментировал:

— Солнце село, господа.

— Да, — вздохнул в ответ вечный студент Петр Трофимов.

Прямо над мэрской ложей включился прожектор, символизирующий взошедшую луну. Для луны, даже полной, было, пожалуй, ярковато, зато разглядеть внутренность ложи стало совершенно невозможно.

Актеры молчали — задумались. Тишина установилась в зале, публика не переговаривалась, не кашляла, не шелестела бумажками. Что-то тихо бормотал Фирс. За противоположной кулисой техник дергал гитарную струну. Но (причуды местной акустики!) казалось, что звук шел сверху, с неба.

Вздрогнула Любовь Андреевна:

— Это что?

— Не знаю, — ответил Лопахин. — Где-нибудь далеко в шахтах сорвалась бадья. Но где-нибудь очень далеко.

— А может быть, птица какая-нибудь… — предположил Гаев, — вроде цапли.

Любовь Андреевна снова вздрогнула:

— Неприятно почему-то.

— Перед несчастьем тоже было, — скрипуче и многозначительно заметил старик Фирс, — и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.

— Перед каким несчастьем? — поинтересовался Гаев.

На этом месте Гордеев поднялся и стал тихонько пробираться к выходу. На него зашикали. Он лениво отмахнулся. Все-таки бедная Валечка Карандышева была не права. Если этот сибирский грузин и гениален, то умело это скрывает. Вместе со своими актерами.

Безотказный Чебанадзе устроил так, что Локтева из плотников переквалифицировали в рабочие сцены. В перерывах тот перетаскивал декорации, во время действия дежурил у огнетушителя за третьей кулисой, а заодно мог спокойно спектакль посмотреть. Правда, актеров видел в основном со спины, зато слышно было отменно.

Здесь, за сценой, ощутимо пахло краской: хоть Чебанадзе и приказал перед спектаклем обрызгать зал освежителем воздуха, вряд ли кто-то почувствовал себя как бы в цветущем вишневом саду. Скорее на строительстве, где-то рядом с садом.

Локтев осторожно выглянул из-за кулисы: Богомолов был на своем месте, один. В первом действии в его ложе торчали еще какие-то люди, но теперь исчезли: вероятно, решили дать мэру возможность спокойно насладиться пьесой. Молодцы, правильно, посмотреть действительно есть на что. Играют здорово.

Локтев оглянулся: боковой выход свободен. Дверь приоткрыта, на ступеньках лестницы, кажется, никого нет. Свет потихоньку убирают, на сцене стало почти темно.

— Перед каким несчастьем? — сказал Гаев.

…Пора! Сейчас вы получите свой спектакль…

Локтев вынул из кармана «дистанционку» и медленно, со значением, вдавил кнопку. Вспышка в мэрской ложе затмила прожектор, а по ушам резануло так, будто истребитель на сверхзвуке пропорол крышу, опять же — причуды акустики — взрыв был не слишком мощный, рассчитанный на разрушение исключительно ложи, и ничего больше.

Досматривать, что будет дальше, Локтев не стал. От мэрской ложи точно ничего не осталось, а как большие шишки будут приводить в чувство своих перепуганных дам в партере, а телохранители — их самих, было уже неинтересно и неважно. Локтев скатился по ступенькам и через черный ход выбрался в переулок.

Да, в этом городке не соскучишься. Тонут иностранцы, взрываются особняки, погибают адвокаты, мэры… Что-то будет дальше?

Гордеев, вернувшись в гостиницу, решил в кои-то веки посмотреть местные новости. Конечно, только и разговоров было что о театральной премьере. Однако после того как он сделал свои традиционные отжимания и принял в душ, по телевизору было уже нечто другое. Адвокат некоторое время ошарашенно смотрел на экран, на котором держалась в кадре черно-белая фотография худощавого мужского лица. Это была криминальная сводка местного телевидения. Потом он убрал звук и позвонил Денису Грязнову, но не смог нигде его найти. Тогда набрал Турецкого, но Александр Борисович сам задал ему первый вопрос.

— Фу-ух, хорошо, что ты. позвонил, я сам хотел тебя кое о чем спросить, но теперь уже не актуально, раз ты позвонил — все в порядке, — на одном дыхании сказал Турецкий.

— Я ничего не понял, — запутался Гордеев. — Что в порядке? Ты хотел что-то спросить, но я позвонил — и уже все в порядке? Как это понять?

— Просто я хотел узнать, любишь ли ты театр, что-то запамятовал, годы, понимаешь, берут свое…

— А, понимаю-понимаю, как же, ты уже в курсе того, что тут случилось? Так вот, представь себе, я там был и все видел своими глазами. Спектакль назывался «Вишневый сад». Не знаю, чем там у них все кончилось. Вырубили его или как…

— Ага! — оживился Турецкий. — Ты что-нибудь интересное знаешь?

— Нет, да и откуда? Я вообще по другому поводу тебе звоню. Саня, ты помнишь офицера ГРУ по фамилии Локтев?

Турецкий помолчал некоторое время, а потом назвал номер войсковой части, в которой тот служил, и даже точную дату, когда они последний раз виделись, — примерно полтора года назад.

— Даешь! — восхитился Гордеев, не упомянув, однако, что именно он-то, адвокат 10-й юрконсультации, и спас тогда армейского разведчика от несправедливого заключения. Впрочем, Турецкий наверняка помнил и это. — Так вот, представь, я с ним заочно тут столкнулся. На этого Локтева снова охоту объявили, теперь он в розыске по обвинению в убийстве. Причем, кажется, уже далеко не первый день, просто я только сейчас ящик включил!

— Где, я не понял?

— Да прямо здесь, в Белоярске. Невезучий он какой-то.

— Хм… Он же вроде бы в отставке должен быть после той истории в Чечне, — неуверенно проговорил Турецкий.