Фридрих Незнанский - Стрельба по «Радуге»

— Нет, погоди! Сходить туда я могу, не вопрос. Но почему изумительный? Ты что, видел этот чертов купальник?

— Ну, Ваня, ну, ты — скучный человек, — жалобно затянул Турецкий. — Ты сам понял уже, что она — умная женщина, а не глупышка, коей старательно представлялась перед нами. И одета была с большим вкусом. А умная женщина, Ваня, как правило, обладает и хорошим вкусом. А если у нее в кармане еще и карточка на полмиллиона «евриков», тот она и вещи себе подбирает соответственно. Понял теперь, Ватсон?

— Понял, товарищ Холмс, — уныло пробормотал Рогожин. — Что ж, до завтра…

И последнее дело на сегодняшний день постарался решить Александр Борисович. Он позвонил Филиппу. Тот включил телефон, и Турецкий услышал приглушенную музыку. Очень интересно!

— Ты дома?

— Ага.

— Понимаю, у тебя гости, отлично. Тогда можешь не отвечать, а просто прими к сведению. Надо бы завтра с утра, не знаю, кому из вас это сделать легче, тебе или Щербаку, прокатиться на Рублевку, в бывший дом Ловкова, хозяйка которого только что с удовольствием покинула пределы нашей Родины на самолете кипрской авиакомпании, и попытаться наняться там в строительную бригаду. Строители там перекраивают, как я понял, третий этаж по просьбе своего нового хозяина.

— Но что нас больше интересует — стройка или хозяин?

— В корень. Хозяин. Полагаю, из той же конторы. Но если у него есть хозяйка, попробуй действовать через нее, у тебя такие ходы лучше получаются. Ты, Филя, говорю без капли лести, — ас разведки.

— Будет сделано, господин остряк. А я, в свою очередь, проинформирую тебя об одном любопытном факте. Из достоверных, как ты понимаешь, источников мной получена информация, что явившийся сегодня домой после допроса в Следственном управлении Грошев-младший был разъярен до крайности. Среди наиболее доступных уху колкостей мальчика в отношении допрашивавшего его следователя, в данном случае он имел в виду Рогожина, были следующие: «Я тебе, — далее многоточие, — устрою, — снова многоточие, — праздник! Ты у меня запомнишь — многоточие, — ну, и так далее, про отдельные части человеческих тел — мужского и женского, ты понимаешь. А потом позвонил куда-то и доложил: «Я их всех натянул! Они припомнят еще меня! И я сейчас сделаю еще такое, что им даже не приснится!» Вот примерный текст, естественно, без изощрений и упрощенный до понимания обывателя. Между прочим, прошу особо отметить, это — транскрипция Татьяны. Представляешь, каким красноречием надо было обладать, чтобы даже родная мать смутилась. Короче, мальчик задумал какую-то подлость. Но он точно знает, где нотариус. Им была произнесена в телефон еще и такая фраза: «Он недельку-другую отсидится, а потом вернем его. В юридическом плане все у нас будет в полном ажуре, беспокоиться не нужно». Думай теперь, о чем это он говорил.

— А чего тут думать? Сам же сказал: подлость готовит. Завтра поговорим. Так как там у тебя? Ты готов защищать честь агентства «Глория»?

— Так точно, мой генерал! И неоднократно!

— Ну, продолжай, приятных снов тебе… в руку!

Филипп захохотал и отключился.

Ирина была счастлива: Шурка прямо на глазах становился прежним — молодым и веселым… и, главное, предсказуемым.

Следующее утро началось с неприятной неожиданности. Турецкий уже собрался ехать в управление к Рогожину, как договаривались, с утра, но Александра Борисовича уже на выходе остановил и позвал к себе в кабинет Голованов. Просьба директора — закон для подчиненных.

— Чего у нас случилось?

— Саня, мне только что позвонили… ну, из «конторы», очевидно. Голос вежливо так представился полковником Зыряновым, спросил, как дела, а потом, едва выслушав стандартный ответ, что, мол, в трудах и заботах, попросил не посчитать за труд и подъехать к нему на Малую Лубянку, ты знаешь. Пропуск выписан, а разговор займет не больше десяти минут. Как ты думаешь, с чем связано? С какими нашими делами? У нас же вроде за последнее время «конторские» не проходили?

— Здрасьте, уважаемый! А Ловков с Грошевым? А вчерашний обыск, кстати, в доме, оказалось, уже нового владельца, о чем никто не знал? Вот какие повороты, Сева! К слову, об обыске ты тоже ничего не знаешь, его проводило Следственное управление, я там не «светился», знакомых не видел. Могут поинтересоваться, каким боком мы относимся к задержанию тех фигурантов? А никаким, наша забота — охрана пострадавших от их бандитских действий руководителей предприятия «Радуга» и их жен, по адресу которых высказывались нешуточные угрозы. И вообще, к этой информации ты не имеешь прямого отношения, ее в агентстве курирует некий Турецкий, может, кому-то он известен. Так что и с вопросами — к нему, пожалуйста, даст полную информацию. Ну, а ты послушай с умным видом и прими к сведению. Если, конечно, они против нас еще какого-то компромата не нарыли, с них станется.

— Ладно, поеду, а ты будь на связи, проинформирую.

— Я — в следуправление….

«Это был первый звоночек», — подумал Турецкий, садясь в машину. А о втором он не услышал, а узнал, когда выехал из служебного двора в Сандуновский переулок. За ним немедленно пристроилась серая «тойота» и, разумеется, с грязным номером. Она «провела» Александра Борисовича до самого управления, а потом отъехала в сторону и остановилась на противоположной стороне Новослободской улицы.

Кто это мог быть, такой вопрос не стоял на повестке. Разумеется, бандиты либо охранники Грошева, тоже бандиты, но скрывающиеся от Рогожинских парней. Надо бы им подсказать, пусть поинтересуются. А то обычно в розыск объявлять любят именно тех, которые у тебя на глазах мелькают, а несчастные правоохранители про то не знают.

Рогожин, выслушав сообщение Турецкого, как-то приуныл. Он тоже, оказывается, послал оперативника на Рублевку, чтобы прояснить вопрос с новым хозяином. А по поводу слежки дал команду одному из своих ребят, и тот отправился посмотреть, что надо той «тойоте», если она еще на посту. Но, быстро вернувшись, тот сказал, что никакой серой «японки» он не нашел, видимо, уехала. Турецкому стало неудобно, показалось, что оперы посчитали его просьбу продиктованной мнительностью. Ладно, посмотрим, сказал он себе. Не стоит обращать пристального внимания на мелочи…

Рогожин ожидал прибытия Грошева, наметил на утро его первый серьезный допрос. Материалов было более чем достаточно, и он переворачивал листы, освежая в памяти факты, о которых собирался и разговаривать. Александра Борисовича он попросил присутствовать, чтобы после обменяться впечатлениями о фигуранте. Какую политику избрать по отношению к нему — вот главная проблема. А что тот не захочет ни с чем соглашаться, сомнений тоже не было. С целью уличения преступника во лжи и был вызван пострадавший от его действий Гусев, с которым и намеревался Рогожин провести очную ставку. И тем самым крепко прижать Грошева. Оба — пострадавший и обвиняемый — должны были прибыть с минуты на минуту, когда на столе у Рогожина затрезвонил городской телефон. Иван неплотно прижимал трубку к уху, и сидевший напротив Александр Борисович слышал, о чем разговор.