Алла Демченко - Александра: Чужие берега

В новом офисе Савицкий оказался вовремя. Кроме Веры Васильевны, никто не заметил, что Иван Андреевич бледный, немногословный и слегка рассеянный. А если и заметили, то списали на волнение, усталость…Бизнес есть бизнес.

На следующий день Иван Андреевич, предварительно созвонившись, поехал в институт к Инне Васильевне. Пройдя, как ему казалось, унизительные обследования и ответив на все вопросы невропатолога, а потом и психиатра — получил утвердительный вердикт — синдром хронической усталости.

Пол — года, до сегодняшнего вечера, Иван Андреевич не садился за руль машины.

Савицкий посигналил у ворот. Охранник не спеша нажал пульт. Ажурные ворота с коваными под старину щитами, разъехались в сторону, впуская машину во двор. «Что ж ты так медленно? Спишь, что ли, на ходу? — возмущался в полголоса Иван Андреевич, въезжая во двор. Настроение испортилось окончательно. Последнее время его раздражали все, вплоть до охранника Поставив машину на отведенное место, Савицкий устало посмотрел на светящиеся окна третьего этажа. Судя по синим бликам, вспыхивающим в окнах спальни, Людмила переключала телевизор с канала на канал.

Иван Андреевич сидел в машине, в который раз поймав себя на мысли, что к вечеру его беспокоит не только постоянная усталость и эта, будь она не ладна, раздражительность, с которой нет сил бороться, как еще и не желание возвращаться домой.

Тревога, немного отступившая в ресторане, постепенно нарастала, голову привычно сдавливал невидимый обруч. Через час наступит спасительное безразличие и захочется спать. Надо пережить только этот кошмарный час. Дрогнула штора на первом этаже. Консьержка, обеспокоенная долгим отсутствием приехавшего жильца или с праздного любопытства, посмотрела во двор. Иван Андреевич собрался с силами и вышел с машины.

Свою уютную квартиру в таком благодатном районе с видом на Андреевскую церковь он любил, как любят живое и родное, полностью разделяя выражение «мой дом — моя крепость». Так оно и было до определенного момента…

Много лет назад, заработав первые приличные деньги, он купил эту квартиру возле Андреевского спуска, особо не задумываясь над районом и сулящими неудобствами раннего закрытия проезда. Просто подвернулся случай…

Дом встретил Ивана Андреевича тишиной. В спальне Людмилы работал телевизор. Не включая свет в коридоре, на ощупь, направился в свою комнату, снял костюм, принял душ, и только после этого зашел к жене. Людмила смотрела очередное реалити — шоу. Как может человек, имея хотя бы малость мозгов, смотреть такую муть? Но, задавать столь философский вопрос не стал.

Людмила сидела в кресле в привычной для себя позе — поджав длинные ноги. В свете бликов экрана, она была похожа на девушку — подростка. Эта женская незащищенность, так раньше волновавшая Ивана Андреевича, опять вызывала раздраженье.

— Глаза портишь.

Замечание прозвучало по — старчески, словно он выговаривал внучку, а никак не жену. Не дождавшись ответа, вдохнув знакомый аромат духов, он поцеловал Людмилу в висок.

— Привет! Как дела на работе? Ужинать будешь? — на одном дыхании спросила Людмила и, не отрываясь от экрана, отстранилась от мужа.

— Спасибо, я поужинал в ресторане. Что — то устал. Пойду спать.

Он еще раз наклонился и поцеловал сухими губами жену в то же висок.

— Да, милый, ложись. Я тоже скоро буду ложиться.

В спальне на прикроватной тумбе стояла большая чашка уже давно остывшего чая. Иван Андреевич даже сам не заметил, как стал регулярно пить приготовленный Людмилой чай, на каких — то, толи грузинских, то ли китайских травах.

Обруч, сдавливающий голову, немного слабел. Дышать стало легче и сердце не колотило в груди. Он устало закрыл глаза, пытаясь таким образом обмануть бессонницу. Сон не шел. В голове крутилась сегодняшняя встреча, оставившая в душе осадок недосказанности.

Разговора с дочерью не получилось. Спасибо ей, что не задала ни одного не удобного вопроса, и ему не пришлось ни оправдываться, ни извиняться, перед взрослой дочерью. Спроси она, например, вспоминал ли ее, и если да, то почему за столько лет даже не написал письма, не поздравил ни с одним праздником. Не спросила. Даже о его единственном сумбурном письме напомнила только вскользь.

И он хорош был. Ивану Андреевичу вдруг стало стыдно за эту встречу и свой никчемный разговор все о себе, да о себе. Не так и не о том надо было говорить с дочерью.

За окном снова полетел снег. Иван Андреевич провалился в сон. Ему снилась маленькая Саша такой, какой он ее помнил. Он носил дочку на руках и подбрасывал вверх. Девочка звонко смеялась и все норовила уцепиться пухлыми ручонками за его шевелюру…

Саша проснулась от того, что холод забрался под одеяло. С того момента, как она оказалась на перроне Киевского вокзала, борьба с холодом стала привычным делом. Казалось, чужой город хотел по — быстрее избавиться от нежданной гостьи. Пришлось рывком вскочить с кровати, схватить теплый халат, оставленный в кресле, и положить поверх одеяла. Стало теплее.

В том мире, и в той Москве, которую она скоро сменит на тихий германский Целле, осталась часть ее жизни, ее любовь. Она хотела забраться куда — то, что бы быть как можно дальше от Стрельникова и от самой себя. Но эта поездка ни от чего не спасла, ничего не решила. И только вспомнив о забронированном биллете до Москвы, она стала думать о своем доме.

В гостиничном номере не спалось. Саша вдруг ощутила, как соскучилась за работой, отделением, своими больными и их родственниками, от которых всегда хотела отдохнуть. Так, как сейчас, на работу хотелось обычно только в конце отпуска.

Завтра в пять утра она будет в Москве. Не дожидаясь, когда начнет работать метро, возьмет такси и через час будет дома в своей квартире, примет душ и ляжет спать в свою постель. От этих мыслей стало теплее в номере. Даже горечь от вчерашней встречи с отцом стала похожей на оскомину.

А на что я надеялась, что он придет в умиление от встречи? Права была Лиза — нечего было ехать. Хорошо, что о письме вспомнил, а то и вовсе получилось, что сама свалилась, как снег на голову. Господи, ну как меня угораздило приехать сюда.

Мобильный телефон, лежащий на тумбочке возле шкафа, зазвонил, невзирая на душевные страдания хозяйки. Саша без малейшего сожаления вылезла с теплой постели, набросила халат, лежащий поверх одеяла, и на ходу приложила телефон к уху. Голос Ивана Андреевича, раздавшийся в трубке, прогнал остатки сна. Еще одна встреча с отцом, совсем не входила в ее планы. Саша обреченно посмотрела на часы. Пришлось срочно принимать еле теплый гостиничный душ, приводить себя в порядок и собирать сумку.