Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари

Женщина погрозила ему пальцем и скрылась за дверью магазина. А уже через минуту вернулась обратно, неся увесистый пакет. Гарик заглянул в сумку и возбужденно заговорил:

– Леденчики! Майя любит леденчики! Майечке дам конфеток!

– Там я тебе сосисок и хлеба положила, – назидательно проговорила продавщица. – Сосиски съешь прямо сегодня, а то испортятся.

Она недобро прищурилась, глядя, как к магазину неспешно приближается мотоцикл.

– Гарик, поехали, домой тебя подброшу, – сквозь шлем проговорил наездник, и загорянский Маугли устремился на зов.

Взгромоздился на транспортное средство позади водителя и двумя руками вцепился ему в футболку. Мотоцикл взревел и, выплюнув столб выхлопных газов, умчался вдаль.

– О! Видала? Еще один генеральский внучок. Максим Маслов. Все по заграницам мотается. Умного из себя строит, а сам скотина редкая, – доверительно сообщила женщина.

– Почему скотина? – точно гончая, взявшая след, сделала я стойку.

– А кем еще надо быть, чтобы родная бабка про тебя по всему поселку ужасы рассказывала? – выдохнула продавщица. – Наркоман и маньяк. Да еще и в карты играет.

Из магазина неспешно вышел мужичок без возраста, едва доходящий продавщице до плеча. Штанины его синего рабочего комбинезона были подвернуты почти до колен, шлепки на ногах казались на два размера больше. В желтых от никотина пальцах он мял папиросу, нахально тараща из-под кепки круглые карие глаза. Разболтанной походкой подошел к продавщице, дунул в папиросу и, сунув ее в рот, попросил:

– Кать, дай зажигалку. Свою посеял где-то.

Женщина протянула зажатую в кулаке зажигалку и, снисходительно глядя на прикуривающего мужичка, спросила:

– Ты ящики в подсобку убрал, горе мое?

– Дались тебе эти ящики! Завтра уберу, – пробормотал он. И, обхватив продавщицу за талию, высоким голосом пропел: – Тебе, Катерина, пора на перину! Да с хорошим мужичком, чтобы грудь была торчком!

Сделав вид, что рассердилась, Катерина вывернулась из цепких объятий.

– Убери руки, – хлопнула она по узловатым пальцам. – Смотри, Малек, допрыгаешься! Выгонит тебя хозяин. В Загорянке работы больше нет, грузчики за место зубами держатся. Имей в виду, мне дармоеды не нужны. Если вылетишь из магазина, тут же с квартиры турну.

– Кто это меня выгонит? – длинно сплюнув сквозь стальные зубы в дорожную пыль, прищурился грузчик. – Малек всем нужен!

И, затянувшись и выпустив дым через ноздри, дурашливо заорал, лапая продавщицу за большую грудь:

– У моей Катюши две большие груши! Сладкие да спелые, словно булки белые!

– Уйди, пошляк! – смеясь, отбивалась женщина.

– Уйти? Это пожалуйста! Но только с вами, мадам, только с вами!

– За что люблю тебя, дурака, сама не пойму, – нежно потрепала Малька по коротко стриженной голове Катерина.

– Сама знаешь, Катенька, рост в этом деле не главное, – отбросив в урну недокуренную папиросу, подмигнул ей грузчик, скрываясь в дверях магазина.

Продавщица одернула платье и, пристально взглянув на меня, уточнила:

– Ничего не будешь покупать? А то закрываемся.

Я отрицательно мотнула головой и повернула ко второму водителю, зарабатывающему на жизнь не организацией азартных игр, а частным извозом. Напрасно я в нем сомневалась, машинка привычно скакала по кочкам и выбоинам в асфальте, в то время как водитель, стукаясь макушкой о низкий потолок «Жигулей», закатывал глаза и философствовал:

– Дорога, блин, – как после бомбежки. Сколько раз мы, блин, писали жалобы, чтобы хотя бы заплатами залатали – наконец сподобились, прислали бригаду. Та еще бригада. Три узбека, один киргиз, а ими командует русский Иван. В общем, блин, интернационал. Орет Иван на узбеков так, что ушам больно. Но мы все терпим – чего не вынесешь ради хорошего асфальта! Правда, у нас все через одно место. Начали ремонтировать дорогу с самого дальнего конца поселка, за ним сразу лес начинается и Круглое озеро. Как раз туда мы сейчас и едем, так что увидишь горе-ремонтничков. Мы тот конец поселка зовем «Холм трех генералов». Видала местного дурачка?

– Гарика?

Шофер сплюнул в открытое окно и важно кивнул головой.

– Гарика, блин. Генеральский внук. Крыша у парня съехала, когда он сам, своими руками дом с родней случайно сжег. Хорошо, дед его не дожил до такого позора, что внук по помойкам ходит и отбросами питается, а то бы сам дурака расстрелял. Самвел Георгиевич горячий мужик был – ужас! Да и другие два генерала – чистый порох. Такие старики были важные – что ты! Держались, блин, особняком, ни с кем не разговаривали, только между собой дружили – не разлей вода.

В конце улицы на фоне леса и в самом деле показались три высоких добротных забора, стоящих особняком.

– Вон там, в центре, – дом генерала Маслова, – проследив за моим взглядом, пояснил шофер. – Справа от него – остатки сгоревшего дома генерала Манвеляна, Самвела, значит, Георгиевича. А по левую руку – дом генерала Заславского. Он единственный из трех дружков до сих пор жив.

– Трудно, наверное, жить там, где все напоминает об ушедших друзьях, – заметила я.

– Ты что же, блин, думаешь, что старик Заславский до сих пор здесь живет? – криво усмехнулся водитель. – Как же, жди! В доме престарелых он, сердечный. А дачу Заславского дочка продала, теперь в его доме всемирно известный виолончелист с женой-артисткой проживают. Так-то детки со стариками-родителями теперь поступают. А если бы их, засранцев, блин, в свое время в детдом определили? Ну вот, приехали.

Проскакав по кочкам почти до самого леса, мы остановились на Дачной улице, где и в самом деле полным ходом шли ремонтные работы. По округе разносился размеренный и унылый стук лома об асфальт – это, невзирая на поздний час, узбеки снимали старое асфальтовое покрытие, чтобы утром положить новое. Процессом руководил гориллообразного вида здоровяк в оранжевой спецовке, сидевший, свесив ногу, в машине с надписью «Дорстройремонт».

– Куда тебя черти несут? – заорал он на водителя, высунувшись из служебной машины. Скошенный лоб его пошел гневливыми морщинами, нижняя челюсть с перекусом экскаваторным ковшом угрожающе выдвинулась вперед. – Не видишь – люди работают?

– Так поздно уже для работы-то, – начал было водитель, но, взглянув на багровое от бешенства лицо бригадира, миролюбиво закончил: – Вас понял, командир. Уже уезжаю.

И сделал мне жест рукой, чтобы я пошевеливалась. Расплатившись, я торопливо выбралась из авто и под пристальным взглядом бригадира дорожных рабочих, снедаемая любопытством, пошла вдоль улицы. Приблизившись к деревянному забору на бетонной опалубке, заглянула в распахнутую калитку дачи генерала Манвеляна. В глубине заросшего участка, в обгорелом каркасе дома теплился огонек. От калитки до пепелища вела узкая тропинка примятой травы, и я двинулась на мерцающий в сумерках свет костра.