Гарри Кемельман - В субботу рабби остался голодным

— А разве вы не должны сказать человеку, почему его допрашивают? И если речь идет об убийстве, разве вы не должны предупредить его, что сказанное им может быть использовано против него?

— Да мы его ни в чем не обвиняли. Мы просто собирали информацию. Может быть, когда мы придем к нему в следующий раз, я так и сделаю. А сейчас пусть немножко помучается. И не забывайте — предполагается, что никто не знает, что Хирш был убит.

— И как долго вы собираетесь это скрывать?

Шеф улыбнулся — впервые с тех пор, как пришел.

— Да это, в общем-то, и сейчас не такой уж секрет. Раз уж я доложил об этом окружному прокурору, в городе обязательно станет известно. Такие вещи невозможно удержать в тайне. Не исключено, что ваш друг Марвин Браун уже сообразил, что мы бы не посылали двоих полицейских к нему в офис допросить его и выяснить его местопребывание, если бы речь не шла о чем-то вроде убийства. В сегодняшнем «Икзэминере» есть заметочка в разделе Фреда Стала «Карусель». Не видели?

— Я не читаю разделов светской хроники.

— А иногда стоит. В этой «Карусели» спрашивают: не скрывает ли чего-нибудь полиция? Зачем служба окружного прокурора расследует обстоятельства смерти известного ученого в одном не столь отдаленном городке? Не является ли эта смерть более загадочной, чем казалось? Может быть, полиция что-то прохлопала и теперь тщательно это скрывает?

— И вот так ведется самое важное дело в городе? — грустно спросил рабби. — С помощью намеков в разделах сплетен, слухов, домыслов? А если секретарша Марвина Брауна и прочие его сотрудники увидят эту заметку и сразу сделают вывод, что он является подозреваемым в деле об убийстве, это что — тоже бремя исполнения гражданского долга, да? И все только потому, что он продал покойному страховой полис?

— Дело не только в полисе. Он еще продал вдове место на кладбище. И пытался засунуть покойника на кладбище куда подальше. И в этом чертовом деле, где нам почти не на что опереться, мы проверяем любое совпадение фактов.

— А Бен Горальский? Его подозревают потому, что он устроил Хирша на работу, а много лет назад они какое-то время были партнерами?

— И еще потому, что он тоже не был в синагоге. А судя по тому, что я слышал, Горальские крайне ортодоксальны и очень набожны. Довольно странно, что он не пошел в храм.

— Может, вы слышали также, что его отец был очень болен и Бен опасался за его жизнь?

— Не от вас, рабби, — сказал Лэниган, и потеплевшая было атмосфера снова остыла.

— Вы сказали, что вы прежде всего полицейский. Ну, а я прежде всего раввин. Мистер Горальский — член моей конгрегации, и я не представляю себя в роли человека, который вызывает его на откровенность, с тем чтобы потом передать информацию полиции.

— Вы хотите сказать, что если бы узнали, что кто-то из членов вашей конгрегации совершил убийство, вы не сообщили бы об этом полиции?

— Я так же связан гражданским долгом, как и любой другой, — сухо сказал рабби.

— Но вы не хотите помочь нам найти убийцу.

— Я не хочу бросать тень на невинных людей, чтобы их мучила полиция.

— Мучила? Вы что — считаете, мы их поджариваем и с удовольствием наблюдаем, как они корчатся?

— Результат тот же. Марвин Браун был расстроен… даже напуган. Я уверен — не потому, что он совершил убийство и боится разоблачения. Он боится, как это скажется на его бизнесе, на его друзьях, на его жене и детях.

— Но он ушел из храма раньше и не сказал вам, почему.

— Ну и что? Я думаю, было полно людей, которые то и дело выходили. Это длинная служба, и люди уставали. Они выходили подышать воздухом, размять ноги…

— И что — они постыдятся в этом признаться?

— Нет, конечно. Но Марвин Браун мог уйти по многим причинам, в которых он не решился бы признаться мне. Может быть, он пошел домой перекусить и не хотел, чтобы стало известно, что он прервал пост.

— Или пошел и убил Хирша.

— Но почему? Потому что когда-то продал ему страховой полис? С таким же успехом вы можете допросить любого другого, кто имел хоть какие-то контакты с Хиршем, — мясника, который продавал ему мясо, автомеханика, который чинил его машину, сотню других. А поскольку большинство из них, наверное, не евреи, то и в храме их тогда не было, и многие из них наверняка не смогут доказать свое алиби.

— Я и не говорю, что Браун виновен в убийстве потому, что он раньше ушел из синагоги. Я говорю только, что в таком деле, как это, при такой доступности орудия убийства, при том, что мотивом могло быть все, что угодно…

— А может, вы слишком уж заклинились на этой мысли?

— Это вы о чем?

— Из-за того, что возможностей для совершения этого убийства была масса, вы продолжаете исходить из гипотезы, будто тут не обязательны веские мотивы. Вполне может быть и так, но совсем не обязательно. Убийца мог планировать убийство Хирша месяцами, но ему либо не хватало хладнокровия, либо не представлялось удобного случая. А может, он собирался убить его каким-то традиционным способом, а тут как раз представился случай, и он им просто воспользовался.

— Я не вижу, чтобы нам это что-то давало.

— Это наводит на мысль о возможности других направлений расследования.

— Например?

Рабби пожал плечами.

— Мы знаем, что Хирш работал в Манхэттенском проекте. Может быть, стоит расследовать его тамошние связи. Не хочется, чтобы это звучало мелодраматично, но предположим, что у него была информация, которая была кому-то нужна, или наоборот — кто-то не хотел, чтобы он ее разгласил.

— Но это было почти двадцать лет назад. Вряд ли эта информация имеет сегодня большое значение. А кроме того, зачем было столько ждать?

— Может, тут ничего и нет, но можете ли вы исключить это наверняка? Хирш жил раньше в другой части страны, потом вернулся сюда, на Восток, где сосредоточено больше всего ученых. Кто может сказать, не столкнулся ли он здесь с кем-нибудь — например, в Годдардовской лаборатории?

— Наверное, можно будет проверить там личные дела сотрудников, посмотреть, не работал ли кто-то еще над Манхэттенским проектом, — неуверенно сказал Лэниган.

— А как насчет того, что миссис Хирш — довольно привлекательная молодая женщина?

Лэниган посмотрел на рабби.

— Я не думал, что раввины замечают такие вещи.

— Я уверен, что даже ваши священники, которым предписано безбрачие, отличат привлекательную женщину от некрасивой.

Лэниган усмехнулся.

— Да, я думаю, отец О’Киф отличил бы, хотя насчет отца Чисхолма сомневаюсь. Так вы намекаете, что у вдовы может быть любовник?

— Судя по моему впечатлению от нее — сомнительно, но исключать этого нельзя. Я бы скорее предположил, что какой-то мужчина — моложе ее мужа — мог увлечься ею и решить, что у него будет больше шансов, если убрать с дороги Хирша.