Гарри Кемельман - В субботу рабби остался голодным

— Ты все же на что-то намекаешь, Хью. Черт, почему не сказать прямо? Ты намекаешь, что Додж, англиканский священник, спутался с женой этого еврея, в результате оказался замешанным в это дело и сбежал — смотал удочки, смылся?

Лэниган ухмыльнулся.

— Или сделал ноги.

— Черт побери, Хью, тут не до шуток. Ты в самом деле это имеешь в виду?

— Это не исключено.

— Проклятье, это же духовное лицо, да еще из моей собственной церкви!

— Но он молодой, холостой и — по твоим собственным словам — энергичный.

— Хью, ты представляешь себе, во что это может вылиться?

— Да. Но если честно, я не думаю, что это во что-нибудь выльется. У нас на него практически ничего нет, мы только хотим кое о чем его спросить: выяснить, был ли он у Хирша, и если был, то в котором часу ушел.

Брэддок явно почувствовал облегчение.

— Думаю, ты выяснишь, что и в его отсутствии в гостинице нет ничего особенного. Насколько мне известно из газет, эти люди, которые ездят туда участвовать в маршах, пикетах и всяком таком, считают, что надо жить вместе с… э-э… народом. Так что скорее всего ты обнаружишь, что он поселился в лачуге у какого-нибудь цветного испольщика, куда по телефону не дозвонишься. — Брэддок широко улыбнулся. — Знаешь, Хью, я-таки чуть не попался на твою удочку.

Лэниган усмехнулся.

— Реальный подозреваемый у тебя уже есть, да? Этот парень со страховками?

— Марвин Браун? Да, он нас заинтересовал. По крайней мере, нам хотелось бы знать, где он был в то время.

— Нет алиби, а?

— Мы его еще не спрашивали.

— Почему?

— А зачем спешить? У нас ничего против него нет, кроме нескольких контактов с Хиршем. Он никуда не денется. Мы его немного выдержим — это совсем не повредит. Эти шустрые нервные типы начинают дергаться, когда оставляешь их в покое, и рано или поздно делают какую-нибудь глупость…

Брэддок потер руки: полицейские расследования — увлекательная штука, и как глава городского управления он мог участвовать в них на равных правах.

— Понятно, понятно, — сказал он.

— Но вообще-то гораздо больше нас интересует мистер Бенджамин Горальский.

Брэддок выпрямился в кресле.

— Горальский? Бен Горальский из «Горалтроникс»? Подожди минутку, Хью, что-то ты не там копаешь. Этого человека я знаю. Он один из лучших представителей своей нации. Его завод дает работу тысяче с лишком людей из нашей округи. Когда они стали открытым акционерным обществом, наша фирма помогала им с выпуском начальных акций, и с тех пор мы постоянно сотрудничаем. Нет, я тебя уверяю — это пустой номер.

— Может быть, и так, но тем не менее мы собираемся пригласить Бена Горальского к себе — у нас к нему куча вопросов.

— Этого я не допущу, Хью. Если вы планируете что-то вроде психологической «третьей степени», то этого я не позволю. У вас ни черта нет против него, вы хотите просто накопать какого-то компромата. Так вот, я этого не позволю. Тут кое-что готовится, о чем ты понятия не имеешь, и последствия могут коснуться всего города.

— Ты имеешь в виду слияние?

— Кто тебе сказал о слиянии? Откуда ты это знаешь?

— Да брось, Элф, всем известно, что «Горалтроникс» готовится к слиянию.

— Ну, не знаю, может быть. Слухи, я думаю, ходят. Ладно, врать не буду, но только держи язык за зубами, понял? Слияние действительно назревает. И оно может иметь колоссальное значение для всех нас. Не скрою — моя фирма имеет тут определенные интересы, и как раз сейчас ситуация очень рискованная. Понимаешь? Поэтому я тебе и говорю: не трогай Бена Горальского.

— И что — простить ему убийство?

— Черт побери, какое еще убийство? Ты докажи, что он это сделал, и тогда пожалуйста — он твой! Но пока у тебя нет против него ничего определенного, оставь его в покое! Это приказ, Хью. Потому что если ты будешь травить его, как барсука, и все же не поймаешь, я лично снесу тебе башку.

Сержант Уитэкер был молод и амбициозен. Трижды в неделю по вечерам он ездил в Бостон заниматься в юридической школе. При удачном раскладе он надеялся через каких-нибудь четыре года сдать экзамен на адвоката. Задача не из легких, но шеф Лэниган, по крайней мере, проявлял понимание и старался не ставить его на ночное дежурство в те вечера, когда у него были занятия. Сегодня пришлось задержаться допоздна, но поскольку по пятницам в его группе занятий не было, сержант не возражал. Правда, он сегодня не обедал, а Агги всегда переживала, если ему не удавалось поесть вместе с ней и детьми, но лейтенант Дженнингс ясно дал понять, что все задания на сегодня должны быть выполнены, сколько бы времени это ни потребовало. Сержантские нашивки Уитэкер получил совсем недавно и не собирался давать лейтенанту повод для разочарования.

Итак, он сидел за столом на кухне у Горальских, а напротив него сидела миссис Чэмберс, экономка. Раскрыв перед собой блокнот, сержант изо всех сил старался напустить на себя значительный, бесстрастный вид офицера полиции, проводящего важное расследование.

Однако это было нелегко: миссис Чэмберс была из Старого города и знала его с тех пор, как он был чумазым постреленком.

— Ну, так что ты там хочешь узнать? Я надеюсь, ты не собираешься подложить мистеру Горальскому какую-нибудь свинью? Потому что если собираешься, то я в этом не участвую. Мистер Бен — хороший, порядочный джентльмен, а его отец — такой милый старичок, хоть он и иностранец и смешно говорит.

— Я уже объяснил, миссис Чэмберс: я всего лишь провожу обычное расследование в установленном порядке…

— Ух ты, какие мы важные — «провожу расследование»! И что это за такое расследование?

— Мы проверяем абсолютно всех, кто имел какое бы то ни было отношение к покойному Айзеку Хиршу, — я показывал вам его фотографию. Таков установленный порядок. — Сержант показал на свой блокнот: — Я целый день этим занимаюсь, допросил человек двадцать, если не больше.

— Я этого человека и в глаза не видела.

— Может быть, он когда-нибудь заходил сюда? Вы подумайте.

— Это кто мне велит подумать — Генри Уитэкер? Сказано тебе: я его в глаза не видела!

— Ну ладно, а мистер Горальский — мистер Бен Горальский — никогда не упоминал фамилию Хирш?

— При мне не упоминал.

— А старик?

— Что-то не припомню.

— Ну хорошо, теперь вспомните вечер 18 сентября. Это была пятница, тот вечер, когда у евреев был большой праздник…

— Это был вечер, когда старый джентльмен заболел.

— А мистер Бен, наверное, пришел домой рано? По крайней мере у остальных — евреев, я имею в виду, — был короткий рабочий день, так что у него, видимо, тоже?

— Это точно. И всю прислугу тоже рано отпустили. Тут не заведено, чтоб у хозяев были особые привилегии, которые на других не распространяются.