Федора Кайгородова - Лекарство доктора Сажина

— Жарко, вот и выключили, — жестко ответила тетя Тоня, которая к этому времени доварила свой суп. — Вова, иди поешь?

— Суп? Поесть? Щас! — вложив все презрение, на какое он был способен, отозвался Вован.

— Пойду к этой, к новенькой! — спокойно доложила Светка.

— Не ходи! Я принесу спички! — сказала тетя Тоня.

— Ну да, твоя комната в конце, — резонно заметила Светка, а ее — рядом, и она постучала в дверь. — Слышь, как тебя там, у тебя спички есть?

— Нету, — отозвался нежный голосок Кати.

— Ты посмотри, у Стаса в кухонном шкафу всегда были, — сказала Светка.

Катя приоткрыла дверь и протянула коробок.

— Понаселят тут разных, — ворчал дядя Паша, — а потом свет за них плати.

— Это ты-то переплатил? — возмутилась тетя Тоня. — Да у тебя зимой снегу не выпросишь! Стас всегда и платит за вас!

— Вот спички на стол кладу, — в комнату Стаса проникла Светкина голова, на этот раз без стука.

— Оставьте себе! — ответила Катя.

— Нет, мне чужого добра не надо! — с гордостью ответила Светка, закрывая дверь. — Ах, у нас посторонние мужчины! — она сделала вид, что запахивает халат, и Саша, а это был он, густо покраснел.

Он вошел в квартиру без ключа, а сюда входили именно так. Надо было снаружи потянуть за веревочку, которая через дырку в двери была привязана к щеколде — и дверь, как в известной сказке сама открывалась. И хотя Кузьмичев всегда смеялся, когда Станислав рассказывал про коммунальные будни, в глубине души он считал это преувеличением. Например, что некоторые зловредные дети заталкивают веревочку внутрь, и тогда дверь не поддается никаким уговорам. Длинный узкий коридор, заставленный шкафами и сломанными стульями, упирался в ванную комнату, которая за ненадобностью тоже постепенно превращалась в кладовку для обитателей квартиры.

Ванная не работала по культурным, можно сказать, причинам. Раковина в ней исчезла лет десять назад. А год назад засорился слив ванной, сантехник сообщил, что требуется замена трубы. И вот тут-то Светкина мать, которая была первой жилицей из уцелевших граждан, сказала свое решительно слово — нет! Нет, нет и нет! — повторяла она в ответ на предложение о вскрытии пола и толковала, что она, дескать, сама укладывал этот кафель, где-то доставала его и вообще, он красивый. Спасет или не спасет мир красота, мы не знаем, но одну ванную она уже погубила.

Теперь все тяготы жизни приходились на раковину кухни: здесь мыли посуду, умывались, стирали белье.

— Спит? — Саша махнул в сторону комнату Стаса.

— Не, — бодро ответила Светка, в чьих глазах появился огонек надежды на опохмелку. — Не спит, но не выходит.

— Вы тут ее не обижайте!

— А мы че? Нам это надо? Мы — люди добрые! Ты к нам по-хорошему, и мы к тебе также. За бутылкой сбегаешь? А то давай я? — добрая Светка протянула руку за деньгами, и Саше пришлось вложить в нее энную сумму.

Через полчаса Светлана стала действительно доброй, можно сказать, добрейшей.

— Тебя как зовут? — просунула она голову в комнату, все-таки считала себя дамой деликатной для входа без приглашения. — Ну что, Иринка, хлопнем за знакомство! Да ладно, сейчас непьющих нету. Нет? Ну как хочешь?

Саша с Катей уже пили чай в комнате и поедали блинчики.

Юноша не знал, как начать разговор о договоре поделикатнее.

— Ирочка! Звонил твой дядя и просил обо всем молчать. Я ответил, что все зависит от твоего решения.

— Я тоже прошу молчать, — ответила Катя.

— Я не прошу никаких объяснений, — сказал Саша. — Я понимаю всю неловкость ситуации как для вас, так и для, — он споткнулся, — для Александра Степановича. Но что вы собираетесь делать? Может быть, вам уехать домой?

Как она могла объяснить, что это и есть ее дом, что здесь ее близкие, что у нее нет документов и что отъезд не решит проблему.

— Мне некуда ехать, — тихо сказала она.

— Простите, простите, я не знал…

— Вам незачем оправдываться. Но я действительно не знаю, что делать.

Девушка надломлена, ей надо дать время, чтобы прийти в себя — это единственное, что понял Саша Кузьмичев по молодости лет. Он тоже не знал, как ей помочь.

— Ирочка! Я вчера вас звал к нам домой, я настаиваю на этом и сегодня. У меня мама будет очень рада, и она прекрасно готовит, — сказал Саша, не зная, чем ее утешить.

— Я успела заметить, — рассеянно ответила Катя-Ирина. — Но это неудобно. Как ей объяснишь?

— Моей маме ничего не надо объяснять. Если человек в беде, она всегда бросится на помощь.

— Вы, наверное, такой же, Саша.

— Вряд ли… А знаете, у меня появилась идея. Мы вот что сделаем, — сказал он. — Давайте пойдем купаться, день у меня свободный.

— Нет, давайте куда-нибудь уедем!

— Куда?

— Не знаю, но куда-нибудь подальше от этого города. Я здесь задыхаюсь.

— О-о, мы можем поехать на нашу дачу. Ехать, правда, придется на электричке. Но зато места там замечательные. Именно такие, какие вам сейчас нужны.

Они вышли к темный коридор и осторожно двинулись узкой тропкой, проложенной между завалами обуви.

— Почему здесь так много обуви? Даже, если у каждого по пять пар, все равно здесь в десятки раз больше.

— А это я стараюсь! — раздался Светкин голос из дальнего угла. — Знаете, сколько ботинок народ выбрасывает на помойку? Ужас!

— Это все со свалки? — когда они вышли на лестничную площадку, Ирочка была бледна и близка к обмороку.

Ужас, ужас, ужас!!!

Поезд тихо тянулся к юго-востоку. Сколько себя помнила Катя, она никогда не любила электричек, а надо же, как они изменились за последнее время. Ржавые вагоны с немытыми стеклами и лязгающими дверьми исчезли и вместо них появились удобные комфортабельные поезда. Меньше также стало торговых агентов с их жалко-просящими взглядами. Но сейчас она не замечала всех этих деталей, она сидела у окна, тихо покачиваясь в такт электричке, чувствуя умиротворение и покой.

«Кто мало видел — много плачет», — это выражение Лопе де Вега как нельзя больше походило к Екатерине Сажиной.

Жизнь ее проходила тихо и спокойно, никаких потрясений не было в прошлом, не ожидалось и в будущем, карьера также катилась без взлетов и падений. Она теперь понимала, что никогда не чувствовала себя счастливой.

Последние события пробудили ее тягу волю к жизни, наполнили душу радостным ожиданием чего-светлого и радостного. Она пока не осознавала этого, но как земля просыпается после сильного дождя, так и она просыпалась — медленно и уверенно. Жизнь стала интересной для нее, она внушала любопытство, теперь Катя жаждала не спокойной уверенности в завтрашнем дне, она хотела жадно жить!

Саша смотрел на ее подрагивающие в улыбке губы, и ему хотелось провести рукой по русым волосам, нежно прикоснуться к рукам. Ирочка коротко взглядывала на него, он застенчиво отводил взгляд.