Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года

Владимир Михайлович улыбнулся.

— Что-то знакомое? — поинтересовался Сергей Георгиевич.

— Могу ошибаться, но, насколько я помню, фирма «Орион Стратеджи» основана бывшим советником Дональда Рамсфельда и Джона Маккейна неким Ренди Шейнеманом, который тесно связан и с другими американскими чиновниками. Откуда я знаю «Орион Стратеджи»? — решил внести уточнение Владимир Михайлович. — Эта фирма не упускает возможности что-нибудь гадкое сказать или сделать по отношению к России.

— А после того, как такие позитивные публикации появляются на страницах американских СМИ, их подхватывают грузинские политики, а грузинские СМИ не устают цитировать эти статьи, — завершил свой рассказ Сергей Георгиевич.

— В США меняется отношение к президенту Саакашвили. Профессор Колумбийского университета Александр Кул считает, что официальный Тбилиси представляет себя демократией, которая находится под угрозой, но в США этому уже никто не верит. Многие считают Грузию полутоталитарным государством. Один очень точный и характерный факт. В опубликованных мемуарах Кондолиза Райс фактически свидетельствует о психической неуравновешенности Саакашвили. Такие заявления просто не делаются.

— А это означает, что для США Саакашвили является отработанным материалом? — предположил Сергей Георгиевич.

— Согласен.

— Мы, пенсионеры, — отработанный материал. Будем жить — это наша проблема, не будем жить — государство не заметит.

Алик, сосед Сергея Георгиевича по старому тбилисскому двору, говорил с огорчением одинокого человека, понимающего, что время упущено и в лучшую сторону его жизнь не изменится. Нормальную семью он не создал. Сын живет с женой, с которой не поддерживает нормальных отношений.

— Сына видишь? — спросил Сергей.

— Редко. Что я могу ему дать? На пенсию не проживешь, работы нет. Так, если кому-нибудь починить машину, вот и все деньги.

Скромность бытия бросалась в глаза. Обстановка квартиры не изменилась — все знакомо, ничего нового. Те же обои, тот же сервант с посудой. Ничего не изменилось за последние пятнадцать лет.

— Когда мы виделись в последний раз? — спросил Алик.

— Лет пятнадцать.

— Во дворе говорят, что в Москве ты многого достиг, квартира в самом центре и должность хорошая.

— Есть такое, — не стал отрицать Сергей, но не стал вдаваться в подробности.

Алик хотел что-то сказать, но воздержался и махнул рукой.

— Кто из ребят остался во дворе? — поинтересовался Сергей. — Когда зашел во двор, никого не увидел, только Нино кричала на детей.

— Она всегда, если помнишь, кричит. Дато на работе, работает в охранной фирме, Гия в полиции, остальные безработные, перебираются случайными заработками. Наш президент Саакашвили нас не видит, — неожиданно продолжил Алик. — Каждый день показывают его по телевизору, все говорит, говорит. И что? Во всем виновата Россия.

— Удобная формулировка, есть на кого сваливать. А какую экономику он выстроил?

— Никакую. Вот овощи и фрукты уже из Турции завозим, докатились.

— Помнишь, когда Звиад Гамсахурдия выдвинул лозунг о независимости Грузии, какие отрасли он называл основой экономики республики: станкостроение, научное приборостроение, металлургия. А легкая промышленность?

— 31-й завод собирал самолеты, катера на подводных крыльях — в Поти, грузовики — в Кутаиси, — продолжил Алик. — Ничего не осталось.

— Сегодня утром был на подъеме Элбакидзе, видел суконный комбинат — пустота и разруха. Страшно смотреть.

— А наш дом? Я живу в этой комнате, во вторую не вхожу — потолок может рухнуть в любой момент. Как твоя квартира?

— Ничего, держится, но проблемы есть — небольшие трещины.

— Ваша сторона крепкая, а наша разрушается.

Сергей еще поговорил с ним минут десять, потом собрался идти.

— Может быть, еще задержишься? — попросил Алик. — Я что-нибудь придумаю.

— Нет, надо идти. Еще хочу заскочить к Кетино. Я прилетел всего на три дня. Сам понимаешь, каждая минута у моей мамы на счету.

— Передай привет тете Шуре. Мы ее помним. Жаль, что не приходит во двор.

— Она давно никуда не выходит, но все новости двора знает.

Они вышли на улицу, когда прощались, Сергей увидел в глазах Алика глубокую тоску. Сделав несколько шагов, он вернулся.

— Алик, возьми эти деньги и с ребятами накрой стол, только во дворе, как раньше. Через час я вернусь. Только во дворе, учти, никакие комнаты.

— Как в молодости?

Через час, когда Сергей, обогнув угол дома, вошел во двор, он увидел накрытый стол, за которым сидели постаревшие ребята. Дато и его супруга Нино несли вино и закуску, Рафо усердно резал грузинский хлеб.

— Зачем режешь, лучше отломи, — предложил Сергей.

Они сидели за столом, сооруженном из доски, на которой когда-то играли домино. Вокруг носились маленькие дети, которых Сергей не знал. Дети бегали и порой внимательно смотрели на незнакомого человека, приехавшего из Москвы, когда-то жившего в этом доме.

Пили вино, вели разговоры. Что-то из детства вернулось, но ощущение детства возникало лишь на мгновения — тяжелая реальность не позволяла вернуться в то беззаботное время.

— Вот так и живем, — с горечью признался Рафо. — Никому мы не нужны. Молодым — перспективы, они смотрят на Запад, мечтают уехать, учат английский.

— А я мечтаю, чтобы Саакашвили с его Америкой сгинул бы, — признался подвыпивший Алик.

— Ладно, ребята, мне пора. Времени в обрез.

— Подожди, давайте за тетю Шуру выпьем отдельно, стоя, — предложил Рафо. — Мы ее очень любим. Так и передай.

Они сидели в тихом углу ресторана «Царская охота». До прихода Олега Борисовича отказались от заказа, ограничившись аперитивом — красным вином и сырной тарелкой. В столь ранний час в ресторане было мало народу. Ближе к центру сидела молодая пара. Что-то в их поведении было наигранное, и это привлекло внимание Владимира Михайловича и Сергея Георгиевича.

— Девица всем своим видом хочет показать, что для нее посещение ресторанов такого ранга обычное дело, — заметил Владимир Михайлович.

— Но скованность движений и скрытое любопытство говорят об обратном, — продолжил Сергей Георгиевич.

— А парень своей раскованностью и небрежностью хочет показать, что здесь он частый гость. Хотя это не соответствует действительности.

Они продолжили бы свои умозаключения, если бы неожиданно не появился радостный Олег Борисович.

— Что и кого обсуждаем?

— Мы с Сергеем Георгиевичем изображаем Шерлока Холмса и доктора Ватсона, а обсуждаем вон ту парочку, — с иронией признался Владимир Михайлович, легким движением указав на объект дедуктивного исследования.