Марк Фурман - Концерт в криминальной оправе

Следующим утром я прошелся по городу. Чудесный солнечный день, тепло как летом. На каждом углу продают дары осени — виноград, персики, яблоки, сливы. Но во всех магазинах закрыты столь щедрые прежде отделы. А гордость Кишинева, фирменный магазин «Вина Молдавии», что на углу проспекта Ленина и улицы Котовского девственно пуст, стыдливо выставив в продажу лимонад да соки.

Тягостная картина… Но, что удивительно. Сам воздух белого города пронизан взявшимся откуда-то свыше, возможно даже с небес, ощутимым и волнительным винным ароматом. Похоже, в кишиневских дворах, а почти в каждом ветвится до высоты четвертого-пятого этажей неприхотливая «Изабелла», уже приступили к переработке урожая.

Днем позже захожу в общество трезвости отметить командировку. Председателя не оказалось, он на каком-то очередном совещании по искоренению змия. Секретарша протягивает мне пачку фотографий.

— Взгляните, — певуче, с милым молдавским акцентом, — говорит она, — правда, хорошо получились? Их только что принесли из фотографии.

На снимках, схожих с мрачными картинами Гойи времен инквизиции, запечатлены подробности вакханалии по вырубке виноградников. Какие самодовольные лица! В руках не только мужчин, но и женщин, девушек топоры, пилы, грабли, ни дать, ни взять почти полусотенный отряд палачей. И, как верх иезуитства, на нескольких снимках те же люди за праздничным столом, уставленном разнокалиберными бутылками с вином. Так сказать, провозглашают тосты за свое же варварство…

— Можете что-то отобрать для журнала, — любезно предлагает секретарша.

Молча возвращаю фотографии. И спокойно, как бы между прочим, интересуюсь:

— Вы не могли бы подсказать, где в Кишиневе можно приобрести пару сувенирных бутылок хорошего виноградного вина? Что-нибудь типа «Букета Молдавии»…

Надо бы мне быть осторожнее. Голос милой секретарши теперь звучит, как боевая труба:

— И вам не стыдно, господин журналист! Ведь вы из журнала общества трезвости, ну и корреспондентов присылает Москва!

Слегка опешив, наношу встречный удар:

— Наш журнал постарается на своих страницах осветить неверную позицию молдавского общества по выполнению решений партии и правительства. Ведь я спрашивал не о ящике водки, лишь о бутылке «Букета Молдавии». Кстати, эти красочные фотографии с застольем я, пожалуй, захвачу…

Час спустя, мне в номер позвонил председатель. Извинившись за бестактность сотрудницы, он предложил помощь в приобретении «сувениров». Я отказываюсь, резонно уповая на помощь школьных друзей. Однако история имела продолжение. Когда, десятью днями спустя, улетал из Кишинева, в здании аэропорта появился председатель общества трезвости с объемистым картонным ящиком, который помогал ему нести водитель.

— Видите палачей виноградников, — сказал я провожавшим меня Люсьену и Артуру. — Тащат алкогольную взятку. Брать или не брать?

— Бери, республика не обеднеет, — без сомнений в голосе приказал наш классный староста. — Только пусть доставят ящик в самолет. В багаж его точно не возьмут.

Скрепя сердце, я выполнил его приказ.

Существует такое выражение: свет далекой звезды. Можно, условно перейдя к астрономии, принять синюю папку за некое небесное тело, навязанное, допустим, инопланетянами. И хоть оно в конце концов сгорело, в начале перестройки его зловещий отсвет часто напоминал о себе.

В конце 85-го года еду по судебно-медицинским делам в Муром. В этом старинном городе у меня немало друзей и приятелей. Надо идти в гости, но как пойдешь с пустыми руками? Узнаю, в городе спиртным по карточкам торгуют всего-навсего два магазина.

На правах судмедэксперта и давнего знакомого захожу к тогдашнему начальнику милиции Александру Федоровичу Большакову. Стараясь быть немногословным, излагаю проблему.

— Муромская милиция готова помочь, — понимающе улыбнулся Большаков. — Значит так, к половине седьмого подходи, Марк, в нашу дежурку. Наряд поедет закрывать магазины, захватит и тебя.

Ровно в назначенное время я вхожу в здание милиции.

— Начальник предупреждал о вас, — говорит дежурный. — Только придется переодеться в форму милиционера, все необходимое готово.

Маскарад, мистификация! Этого не ожидал, но переодеваюсь. И вот я уже в полушубке с погонами сержанта, шапке-ушанке с эмблемой, чуть великоватых валенках. На поясе, как и положено, кобура, но без пистолета.

Вместе с четырьмя милиционерами усиленного патрульного наряда едем по темным, плохо освещенным улицам зимнего Мурома. Народу немного, мороз под двадцать пять, большинство людей уже дома. Но у магазина огромная людская толпа. И, хотя до закрытия всего пятнадцать минут, люди не расходятся, занимая очередь на завтрашний день.

Через черный ход с двумя милиционерами проходим в подсобку. Откровенно говоря, чувствую себя не в своей тарелке, но иного выхода нет. Сквозь полуоткрытую дверь слышны разговоры усталых продавцов с покупателями — раздраженные голоса, выкрики, брань.

— Что будете брать, ребята? — спрашивает директор магазина. — Есть два сорта водки, два — портвейна, сухое вино из Узбекистана.

Затариваю дипломат доотказа. Еще две, не входящих туда бутылки, засовываю в карманы полушубка. Мои спутники тоже запасаются спиртным, затем проходят в магазин.

Тут, между тем, разгорается настоящий скандал. Находящихся на финишной прямой людей, просят освободить зал. На их препирательства с милицией уходит с полчаса, затем магазин закрывают. Продавщиц наряд забирает с собой, теперь их в целях безопасности развезут по домам. Уже садясь в машину, фиксирую внимание, что многие из очереди так и не расходятся, надеясь на чудо.

Вот так в старинном Муроме я вновь пополнил семейные «винные подвалы». С тем благополучно дотянул и до Нового года, и до годового юбилея антиалкогольного закона.

А о синенькой папке, с которой все начиналось, что дважды кокетливо мне строила «глазки» — со стола Валентина и из сейфа Саши Кузнецова, и сейчас знают немногие. Пусть с опозданием, но пришло время раскрыть ее тайну. Ведь в качестве раритетного экспоната, она могла бы украсить любой из музеев эпохи перестройки.

Так поднимем же скромный тост: — Да здравствует все то, благодаря чему мы, несмотря ни на что!

Если вы москвич и хорошо знаете столицу, то без труда представите себе один из переулков старого Арбата. И дома этих переулков, надежные, построенные из крупного кирпича, сработанные, кажется, на века. В одном из таких домов в трехкомнатной квартире на четвертом этаже жила семья Федора Спиридоновича Серова. Глава семьи после демобилизации работал в каком-то министерстве, его жена, Антонина Анатольевна, вела прием неподалеку в районной стоматологической поликлинике, а сын Игорь учился в шестом классе. У мальчика была отдельная комната, окно которой выходило в крошечный дворик, казавшийся островком среди окружающих его каменных громад.