Марк Фурман - Когда убивают футбол: игра по-русски

— Бог троицу любит, Сима, как у нас в России говорят, — с явным удовлетворением констатировал отставку арбатовца Яков. — Парень, пусть и возрастной, но с именем. Он сейчас, подобно невесте на распутье, за кого замуж выходить? Тут мы ему и поможем, полагаю, что Родин возражать не станет. Его, если судить по московским газетам, журналисты и болельщики всей России выпороли по первое число…

Обговорив дела, Левин сменил тему разговора:

— Та блондинка Мария, что на тебя глаз положила, уже дважды мне звонила. Неужели, говорит, ваш друг Серафим уедет из Цюриха, так и не попрощавшись со мной? Ради чего же я тогда их национальную российскую футболку надевала?

Или я опоздал со своими советами, и вы договорились о встрече? Тогда, пардон, тысячу извинений. Не прощаюсь, встретимся, Сима, в аэропорту, в зале регистрации. Захватишь письма, кое-какие мелочи и сувениры для наших общих знакомых.

Расслабившись на удобном сидении двухэтажного «Неоплана», уносящего его к Женевскому озеру, с бутылочкой в меру холодной «Аква-Минерале» Серафим Викторович не без гордости вспоминал утреннее заседание, целиком посвященное обсуждению кандидатур для судейства Чемпионата мира. Оно, в общем-то, прошло относительно гладко, ну разве что с небольшими шероховатостями. Кандидатуры двух судей от России — Владимира Лидского и Александра Мусаилова, благодаря кулуарным усилиям и дипломатическим ходам Пшеничного, были утверждены исполкомом ФИФА. Оставалось только передать на них досье в судейский комитет, что являлось чистой формальностью. Поэтому, если учесть, что Россия после восьмилетней спячки все-таки пробилась на чемпионат, заслуги его, Пшеничного, перед родным футболом неоспоримы. Остается пожинать плоды этих успехов — вновь стать президентом ВФА, а там, чем черт не шутит, замахнуться и на утерянную должность вице-президента ФИФА.

В этом вопросе Пшеничный не без оснований рассчитывал на поддержку Блаттера. Старина Зепп не забыл, что президент ВФА одним из первых поддержал его кандидатуру на пост короля ФИФА. К тому же Пшеничный всегда ставил интересы мировой футбольной олигархии выше проблем отечественного футбола. При явной ангажированности некоторых зарубежных судей, он редко выступал с апелляциями и протестами по поводу их предвзятого судейства в матчах сборной и клубов России. Умело одергивал возмущенных тренеров и, в конечном счете, стал их, западным человеком.

Даже, когда в отборочном цикле Болгария за счет минимум трех явно не назначенных в ее ворота пенальти все-таки пролезла на мировой чемпионат, Пшеничный ограничился лишь укоризненными репликами в кулуарах. Равно, как и в знаковом матче с Украиной, промолчал по поводу выдуманного судьей штрафного, с которого киевский хлопец Андрей Шевченко запустил парашют в ворота «пеночника века» Лимонова.

Вообще об игре с хохлами Серафим Викторович вспоминал не без содрогания. Незадолго до этого ВФА по его инициативе резко повысила цены на билеты матчей с участием сборной. Не каждый болельщик, тем более юный фанат могли выложить не то, что за официальную, даже за товарищескую игру пятьдесят полновесных долларов США. Ассоциация хотела заработать на любви народа к футболу. Но просчиталась, несколько игр прошли при фактически пустых трибунах. Практически все газеты, телевидение критически осветили эту прагматично-грязную акцию ВФА. А один из популярных спортивных обозревателей с горечью бросил такую фразу:

— При нищенских зарплатах в России надо же, господа чиновники, так не любить свой народ!

Обычно, выезжая за рубеж, Пшеничный прихватывал за счет возглавляемой им Федерации десяток-другой бутылок отборного армянского коньяка. Этот солнечный золотистый напиток, подобно знавшему в нем толк британскому премьеру Уинстону Черчиллю, не менее высоко оценивали и футбольные олигархи. На этот раз Серафим Викторович отошел от традиции, прихватив с собой в Цюрих последний российский алкогольный «хит» — два ящика чистой, как слезы юной девушки, водки «Арбатовская», к выпуску которой только приступили на столичном ликероводочном заводе. По звонку Пшеничного эти два ящика в экспортном варианте изготовили особенно тщательно, за ними подъехал сам завхоз федерации ВФА.

Один из ящиков, предназначенный для Блаттера, Серафим Викторович собственноручно доставил в его номер. Другой — торжественно выставил на вечернем банкете в ресторане «Амбассадор».

— Если Ваш «Арбат» будет столь же крепок в защите и изыскан в нападении, как этот прекрасный напиток, — на западный манер, мелкими глотками дегустируя водку, пошутил Блаттер, — то грядущий Кубок чемпионов вам обеспечен. Во всяком случае, ни «Милан», ни «Барселона» или «Реал» пока не додумались до столь изящной пропаганды своих клубов и в целом нашего любимого футбола у тиффози, или, как их в России называют, «больных людей».

…С утра в Цюрихе повеяло прохладой, небо затянули низкие тучи, накрапывал мелкий дождик. Однако, несмотря на внезапно переменившуюся погоду, настроение у Пшеничного оставалось превосходным. В его ликующей душе пели птицы. Недельная поездка на исполком ФИФА определенно удалась. Мало того, что с помощью Левина ему удастся осуществить продажу ни двух, как планировалось, а, возможно, и трех россиян в Европу, на Серафима Викторовича подобно допингу ободряюще подействовало поистине дружеская поддержка президента ФИФА.

— На грядущем конгрессе я, Серафим, выдвину твою кандидатуру в вице-президенты, — пообещал ему Блаттер на прощальном банкете. — В прошлый раз ты не досчитался всего одного голоса. Но времена переменились, за последние четыре года нам просто не хватало тебя. Выпьем же за твое счастливое возвращение замечательную «Арбатовскую» водку! И скажу без лести, ты по натуре наш человек. Именно такие люди нужны мировому футболу.

Следуя своему плану, по дороге в аэропорт Пшеничный велел остановить автомашину у солидного швейцарского банка, услугами которого пользовался в последние годы. Оставив триста долларов на карманные расходы, он положил на свой номерной счет всю остальную валюту. Вместе с процентами получалась вполне кругленькая сумма с несколькими нулями, которая возрастет уже в ближайшие полгода.

Едва Пшеничный встал в очередь на регистрацию, как увидел направлявшегося к нему Левина. В одной руке Якова находился объемистый полиэтиленовый пакет, в другой — небольшой темно-коричневый дипломат.

— Я, Серафим, только подъехал, время еще есть. Тут в пакете письма и разные мелочи, — объяснил он Пшеничному. — Надо и родных не забывать, дома разберешься, что к чему, адреса и телефоны на конвертах. А этот дипломат предназначен лично для тебя. Тут черновые условия контрактов, несколько бутылок доброго французского вина.