Лора Липман - Выстрел из прошлого

— А где же остальные? — осведомилась бабуля, глядя, как Джудит, нарезав праздничный пирог, оделяет им гостей.

— Все заняты, — объяснила та. — В наши дни у людей столько дел, знаешь ли.

— Ну, Исаак и Натан вечно крутились как белки в колесе. Именно поэтому они и добились успеха в жизни. Но твой муж вполне мог бы прийти — уж ему-то следовало быть здесь! Или у Монаганов не принято праздновать дни рождения? Одному богу известно, что они празднуют! Наверное, все остальное.

— Патрик пообещал свозить меня в ресторан в выходные, — возразила Джудит, отломив пальцами громадный кусок пирога и отправив его в рот. «А вот меня бы убили, если бы я так сделала!» — с завистью подумала Тесс. — Он уже заказал отдельный кабинет! — похвасталась Джудит.

— Отдельный кабинет? Муж ведет тебя в отдельный кабинет, чтобы отпраздновать твое пятидесятилетие?!

— Это ресторан в пятизвездочном отеле, бабуля, — миролюбиво пояснила Тесс, убедившись, что у матери рот набит пирогом.

— Очень экстравагантно. В наши годы ничего подобного не было. И очень хорошо. Нет, ну почему некоторые люди не могут оставить все как есть, просто не понимаю?

А вот Тесс понимала. И дело было даже не в том, что ей жалко было дом, который они потеряли, хотя там так здорово было собираться всей семьей. В огромном особняке на холме Гвиннз-Фаллз замечательно было играть во всякие игры, там было столько разных потайных мест вроде старого кухонного лифта или всеми давно забытого винного погреба, где так чудесно было прятаться. Нет, дом тут был ни при чем — просто после смерти папочки что-то вдруг разом изменилось в их семье, исчез тот необъяснимый дух семейственности, который раньше всегда присутствовал на подобных сборищах. По горло заваленный работой и делами, он тем не менее ухитрялся щедро оделять их всех своей любовью, бурным потоком изливая ее на всех своих чад и домочадцев, и они нежились в ее лучах, сами того не замечая. А бабуля, вопреки сложившемуся стереотипу еврейских и других бабушек, готовила какие-то совершенно несъедобные блюда и вечно ворчала по всякому поводу. Особенно это касалось тех случаев, когда кто-то, по ее мнению, уделял недостаточно внимания ее стряпне — тогда она была смертельно оскорблена.

Вот и сейчас…

— Тесс, почему это ты не ешь пирог? — грозно осведомилась бабуля, глядя, как внучка разломила свой кусок пополам, потом еще пополам и так далее. Тесс была неприхотлива в еде, и мало что могло заставить ее отказаться от пирога, но на этот раз бабуля превзошла самое себя, вывалив поверх совершенно сырого теста содержимое упаковки с консервированными ананасами, которую даже не удосужилась разморозить.

Джудит кинула в сторону дочери грозный взгляд. Как будто Тесс нужно было напоминать неписаное правило, существовавшее для подобных семейных мероприятий: никаких объяснений, ни слова правды, которую бабуля могла бы счесть смертельным оскорблением своему кулинарному искусству. Говорить все, что заблагорассудится, дозволялось только одному человеку — самой бабуле.

— Ох, боюсь, я просто объелась, бабуля. Все было так вкусно!

— Ну, пока ты ковыряешься с пирогом, может, Джудит пока полюбуется своими подарками? Кому-нибудь налить еще кофе? Я могу сварить.

— Нет! — взвизгнула Джудит, в ужасе, что ее дражайшая матушка заставит их еще раз пройти через подобную пытку. — То есть… я хотела сказать… я сама сварю. Сиди, мама. Я знаю, где все стоит.

— Джудит снова поправилась, или мне кажется? — громогласно поинтересовалась бабуля, убедившись, что дочь скрылась на кухне. — Может, это просто платье такое?

«Кто бы говорил!» — возмутилась про себя Тесс, уныло ковыряя неаппетитный кусок пирога. Бабуля Вайнштейн принадлежала к тому типу тучных пожилых дам, чей рост уже сравнялся с объемом талии. Тесс часто гадала про себя, может, и ее со временем ожидает такая же участь, несмотря на те бесчисленные часы, которые она уделяет спорту. Во всяком случае, с каждым днем газеты все больше уверяли людей, что против наследственности, дескать, не попрешь. Генетика, мол, штука тонкая, а стало быть, старайся — не старайся, толку не будет.

— У тебя в последнее время просто на удивление цветущий вид, Тереза Эстер, — с лукавой усмешкой заметила бабуля.

Тесс передернуло — эпитеты, которые имела обыкновение употреблять бабуля, вонзались под кожу, словно шипы кактуса, и порой ранили сильнее, чем иные оскорбления. Она поежилась, чувствуя себя примерно так же, как в руках неумелого дилетанта, вздумавшего заняться акупунктурой.

— Тесс красивая девушка, — поддакнул дядя Дональд, как обычно, упустив подтекст бабулиной фразы. Забавная штука — ведь в те дни, когда он занимался политикой, от его внимания не ускользало ничего, будь то слово или мимоходом брошенный взгляд. Для дяди Дональда, например, было плевым делом заранее предсказать, каков будет вердикт, — достаточно было посмотреть, каким движением спикер вскидывает голову. Зато когда речь шла о собственной семье, он становился глух и слеп, умудряясь оставлять без внимания абсолютно все нюансы разговора. — Когда мы с ней шли по улице, я видел, каким взглядом провожают ее мужчины. Наверное, гадали, что такой старый гриб, как я, делает рядом с хорошенькой девушкой.

— Ф-ф-ф, — возмущенно фыркнула бабуля, на которую слова Дональда не произвели ни малейшего впечатления. — Женщина, довольная знаками внимания подобного рода, похожа на мозговую косточку — та небось тоже считает, что у собак благородные намерения. Все это чушь — главное, чтобы он надел тебе колечко на палец. Слышишь, Тесс?

Этого было достаточно, чтобы тетушка Сильвия сочла своим долгом тут же встрять в разговор.

— Так когда же мне доведется поплясать на твоей свадьбе, а, Тесси?

— Когда рак на горе свистнет.

Дебора послала ей улыбку поверх головы сына, двухлетнего малыша Сэмюэла, которого назвали так в честь папочки. В свои тридцать семь лет Дебора убила пять лет жизни и выбросила на ветер почти пятьдесят тысяч долларов, поскольку твердо вбила себе в голову — ее сын должен иметь тот же набор ДНК, что и его родители. Как говорят китайцы, будь осторожен со своими желаниями. Сэмюэл был крохотной копией Аарона, а Аарон, по мнению Тесс, не стоил и десятой части этих денег — во всяком случае, если речь шла о том, чтобы подарить миру еще одну его копию. На эти деньги Дебора могла бы купить себе кое-что получше, чем сперма с генами этого бледного, до самых глаз заросшего бородой, почти безгубого самца.

— Ох, мама, да ведь Тесс из тех женщин, для которых главное — карьера, — лицемерно вступилась за двоюродную сестру Дебора. — Я слышала, ты открыла свое собственное дело на Батчерз-Хиллз. И как идут дела, Тесс?