Артур Конан Дойль - Самые знаменитые расследования Шерлока Холмса

– Понимаю. А теперь, мистер Трелони Хоуп, я буду весьма вам обязан, если вы со всей точностью опишете мне обстоятельства, при которых документ исчез.

– Это не потребует многих слов, мистер Холмс. Письмо – потому что это было письмо от иностранной влиятельной особы – пришло шесть дней назад. Важность его настолько велика, что я ни разу не оставил его в моем служебном сейфе, а забирал его с собой в мой дом на Уайтхолл-Террас и прятал у себя в спальне в запертой дипкурьерской вализе. Оно было там вчера вечером. В этом я уверен. Собственно, переодеваясь к обеду, я открыл вализу, и документ был внутри. Сегодня утром он исчез. Вализа стояла на туалетном столике возле зеркала всю ночь. Сплю я очень чутко, как и моя жена. И мы готовы поклясться, что ночью никто не мог войти в комнату. Тем не менее повторяю: письмо исчезло.

– В котором часу вы обедали?

– В половине восьмого.

– Сколько времени прошло, прежде чем вы легли спать?

– Моя жена отправилась в театр. Я ждал ее возвращения. К себе в спальню мы поднялись в половину двенадцатого.

– Значит, четыре часа вализа оставалась без присмотра?

– Никому не разрешается входить в эту комнату, кроме горничной для утренней уборки, моего камердинера и камеристки моей жены. И он, и она – преданные слуги и служат у нас уже давно. К тому же ни он, ни она никак не могли узнать, что в моей вализе есть что-то кроме обычных министерских бумаг.

– Кому было известно о существовании письма?

– В доме – никому.

– Но, полагаю, ваша супруга знала?

– Нет, сэр, я ничего не говорил жене, пока не хватился письма утром.

Премьер одобрительно кивнул.

– Мне давно известно, сэр, сколь высоко ваше чувство долга перед обществом, – сказал он. – Я убежден, что секрет такой важности будет превалировать над самыми тесными семейными узами.

Секретарь по европейским делам поклонился.

– Вы совершенно правы, сэр. До нынешнего утра я ни единым словом не упомянул моей жене про этот секрет.

– А не могла она догадаться?

– Нет, мистер Холмс, догадаться она никак не могла, как и кто-либо еще.

– Пропадали ли у вас какие-либо документы раньше?

– Нет, сэр.

– Кто в Англии все-таки знал о существовании письма?

– Каждый член кабинета был извещен о нем вчера, однако клятва хранить все в тайне, которая дается перед каждым заседанием кабинета, была подкреплена внушительным предупреждением из уст премьер-министра. Господи, только подумать, что несколько часов спустя я сам его потерял! – Спазм отчаяния исказил его красивое лицо, и он вцепился пальцами в волосы. На мгновение мы увидели подлинного человека – импульсивного, пылкого, крайне чувствительного. Тут же аристократическая маска вернулась на место. – Кроме членов кабинета, есть двое или, возможно, трое министерских чиновников, знавших о письме. И больше никто в Англии, мистер Холмс, уверяю вас.

– А за границей?

– Полагаю, за границей его никто не видел, кроме писавшего. Я полностью убежден, что его министры… что он не воспользовался официальными каналами.

Холмс ненадолго призадумался.

– Теперь, сэр, я вынужден спросить вас, что более конкретно содержало письмо и почему его пропажа грозит иметь столь важные последствия.

Государственные мужи быстро переглянулись, и мохнатые брови премьера сошлись на переносице.

– Мистер Холмс, конверт длинный, узкий, голубой. На нем печать из красного сургуча с оттиском льва, подготовившегося к прыжку. Оно подписано крупным властным почерком…

– Боюсь, сэр, – сказал Холмс, – что как ни интересны, ни существенны эти детали, мои расспросы касаются сути дела. Что содержало письмо?

– Это государственная тайна крайней важности, и, боюсь, открыть ее вам я не могу, да и не вижу в этом надобности. Если с помощью талантов, какими вы, по слухам, наделены, вам удастся отыскать конверт, который я описал, со вложением, вы хорошо послужите своей стране и получите любую награду, которую мы можем предложить.

Шерлок Холмс с улыбкой встал.

– Вы двое – самые занятые люди в стране, – сказал он, – и в моей скромной роли у меня тоже много неотложных обязательств. Крайне сожалею, что не смогу помочь вам в этом деле, но продолжение нашей беседы будет только напрасной тратой времени.

Премьер вскочил с тем быстрым яростным блеском в глубоко посаженных глазах, который ввергал в трепет кабинет министров.

– Я не привык… – начал он, но совладал с гневом и снова сел.

Минуту, если не больше, мы все просидели в молчании. Затем старый политик пожал плечами.

– Нам придется принять ваши условия, мистер Холмс. Без сомнения, вы правы и с нашей стороны неразумно ожидать, что вы что-либо предпримете, если мы полностью вам не доверимся.

– Согласен с вами, сэр, – сказал более молодой политик.

– Ну, так я расскажу вам все, полагаясь на вашу честь и честь вашего коллеги, доктора Ватсона. Могу также воззвать к вашему патриотизму, так как не представляю себе худшего положения, в каком может оказаться наша страна, если это дело получит огласку.

– Вы можете вполне на нас положиться.

– Так вот: письмо это от некоего иностранного монарха, задетого недавними колониальными успехами нашей страны. Написано оно было второпях и исключительно по его собственной инициативе. По наведении справок выяснилось, что его министры ничего про все это не знают. В то же время написано оно, к несчастью, в такой несдержанной манере, а некоторые фразы настолько провокационны, что опубликование его, без сомнения, приведет к огромному возмущению в нашей стране. Кипение страстей достигнет такого накала, сэр, что, говорю без колебаний, не пройдет и недели после его опубликования, как наша страна будет ввергнута в страшную войну.

Холмс написал имя на листке бумаги и отдал листок премьеру.

– Совершенно верно, это он. И вот его письмо – письмо, которое вполне может знаменовать трату сотен миллионов и обойтись в сотни тысяч человеческих жизней, это письмо пропало столь необъяснимым образом.

– Вы известили пославшего?

– Да, сэр. Была отправлена зашифрованная телеграмма.

– Возможно, он желает опубликования письма.

– Нет, сэр, у нас есть веские причины полагать, что он уже понял, что поступил опрометчиво, под влиянием минуты. Если письмо всплывет, для него и его страны это явится более тяжким ударом, чем для нас.

– Если так, то в чьих интересах, чтобы письмо стало достоянием гласности? Почему кому-то понадобилось красть его для опубликования?

– Тут, мистер Холмс, вы увлекаете меня в сферы высочайшей международной политики. Но, если вы взвесите ситуацию в Европе, вам будет нетрудно обнаружить мотив. Вся Европа сейчас – вооруженный лагерь. Имеются два союза, обеспечивающие достаточное уравновешивание вооруженных сил. Весы держит Великобритания. Если она будет ввергнута в войну с одним союзом, это обеспечит главенство другому союзу, вступит ли он в войну или нет, понимаете?