Эллери Куин - Несчастливый город. Убийца - лис

Пэт побежала наверх взглянуть на сестру. Вернувшись, она выразительно подмигнула Эллери, и они вышли из дома.

— Я пыталась поговорить с ней — она вовсе не спала. Я… едва не сказала ей, что знаю об этих письмах! Эллери, Нора меня пугает! Говорить она не желает, чуть что — впадает в истерику и выглядит совсем больной. Говорю вам, Эллери, — Пэт перешла на шепот, — график действует! Вчера ее опять отравили!

— Вы становитесь такой же истеричкой, как Нора, — заметил Эллери. — Поднимитесь к себе и постарайтесь вздремнуть. Неужели женщина не может иногда заболеть?

— Я вернусь к Норе. Не хочу оставлять ее одну!

Когда Пэт убежала, Эллери отправился на длинную прогулку по склону Холма. На душе у него было скверно. Накануне, когда остальные были наверху с Норой, он потихоньку пробрался в столовую. Посуду после обеда еще не убрали, и он съел маленький кусочек остатков Нориного рагу из солонины. Эффект не заставил себя ждать. Вскоре Эллери почувствовал сильную боль в животе и тошноту. Он быстро выпил содержимое бутылки, которую захватил с собой, — гидроокись железа с магнезией, официальное противоядие при отравлении мышьяком. Теперь сомнений не оставалось: кто-то добавил в солонину какое-то мышьяковое соединение. Причем только в тарелку Норы — ведь, отведав мясо, больше никто не почувствовал себя плохо. План действовал. Сначала День благодарения, теперь — Рождество. Значит, смерть назначена на Новый год.

Эллери помнил обещание, данное Пэт, — спасти жизнь ее сестры.

Он пробирался через сугробы. На какой-то миг ему показалось, что те мысли, которые крутятся у него в голове, начинают приобретать определенную форму, но этого не произошло.

После сочельника Нора провела в постели четыре дня. Но 29 декабря появилась свежей и бодрой, даже чересчур. Она сообщила, что больше не собирается киснуть, как старуха, извинилась, что испортила семейное Рождество, и объявила, что намерена компенсировать это, пригласив всех на новогоднюю вечеринку. При этих словах даже Джим улыбнулся и неуклюже ее поцеловал. Пэт со вздохом отвернулась, но Нора ответила на поцелуй мужа, и впервые за многие недели они смотрели друг на друга прежним влюбленным взглядом.

Герми и Джон Ф. были несказанно рады внезапному улучшению настроения дочери.

— Отличная идея, Нора! — воскликнула Герми. — Только планируй все сама. Я и пальцем не пошевелю. Если, конечно, ты не захочешь…

— Нет, — улыбнулась Нора. — Это моя вечеринка, и я буду командовать. О, дорогая, — она обняла Пэт, — ты была таким ангелом, а я вела очень скверно — швыряла в тебя чем-то! Ты сможешь меня простить?

— Дурочка! — мрачно отозвалась Пэт. — Я все тебе прощу, если только ты будешь такой, как сейчас.

— Хорошо, что Нора в отличном настроении, — заметил Эллери, когда Пэт рассказала ему об этом. — Кого она приглашает?

— Семью, судью Мартина с женой, дока Уиллоби и даже собирается позвать Фрэнка Ллойда.

— Хм! Убедите ее пригласить и Картера Брэдфорда.

Пэт побледнела.

— Карта?

— Ну-ну. Заройте топор войны. Приближается Новый год.

— Но почему Карта? Эта свинья даже не прислала мне рождественскую открытку!

— Я хочу, чтобы Брэдфорд был здесь в канун Нового года. И вы должны заполучить его, даже если вам понадобится ползти к нему на четвереньках.

Пэт посмотрела ему в глаза:

— Если вы настаиваете…

— Да, настаиваю.

— Тогда он будет здесь.

Карт поблагодарил Пэт по телефону за приглашение, сказав, что это для него приятный сюрприз. Затем сообщил, что его приглашают многие и он не хотел бы разочаровывать Кармел Петтигру, но постарается « забежать ненадолго » .

— О, Карт, — не выдержала Пэт, — почему люди не могут оставаться друзьями?

Но Брэдфорд уже положил трубку.

Редактор-издатель Фрэнк Ллойд прибыл рано. Он вошел с неприветливым видом, с одними здороваясь односложно, а с другими не здороваясь вовсе, и при первой же возможности направился к « бару » , наскоро сымпровизированному в буфетной Норы.

В тот вечер интерес Эллери Квина к кулинарии непосвященному человеку показался бы абсолютно неестественным. Он торчал на кухне, наблюдая за Альбертой, за Норой, за плитой и холодильником, за всеми входящими и выходящими и за их поведением вблизи еды и напитков. Причем проделывал это настолько энергично и в то же время ненавязчиво, что, когда Альберта отправилась встречать Новый год к литовским друзьям в Лоу-Виллидж, Нора воскликнула:

— Господи, Эллери, из вас вышла бы отличная домохозяйка! Набейте-ка индейку оливками!

Эллери повиновался, покуда Джим смешивал напитки в соседней буфетной. Со своего рабочего места он мог наблюдать за хозяином дома.

Индейке предшествовали канапе, паштет в оболочке, стебли сельдерея, многие другие закуски и коктейли. Вскоре судья Илай Мартин уже говорил тете Табите, которая неодобрительно озиралась вокруг:

— Ну-ну, Тэбби, выпей и согрей душу, а то она так скрипит от недовольства, что на небесах слышно. Возьми « Манхэттен » — как раз для тебя.

— Нечестивец! — фыркнула сестра Джона Ф. и прочитала Клэрис Мартин лекцию о том, как опасно позволять пить старым дуракам.

Клэрис, плавающая по комнате с туманным взором, словно Дева озера, [30] « Дева озера » — поэма Вальтера Скотта. заявила, что Табита абсолютно права, и продолжила потягивать коктейль.

Лолы не было. Нора пригласила ее по телефону, но та отказалась прийти.

— Прости, сестренка, только у меня запланирована собственная вечеринка. Счастливого Нового года!

Розмэри Хейт царственно восседала в углу, вынуждая мужчин хлопотать вокруг нее, отнюдь не из интереса к ним, ибо она выглядела скучающей, а из необходимости практиковаться. Глядя, как старый доктор Уиллоби отошел наполнить очередной бокал Розмэри, Пэт тихонько спросила Эллери:

— И почему мужчины не видят насквозь эту женщину?

— Может быть, потому, — сухо отозвался тот, — что им мешает обилие ее плоти. — И Квин в двенадцатый раз отправился на кухню следом за Джимом, как подметил обеспокоенный взгляд Пэт.

Праздничные вечеринки в респектабельных домах Райтсвилла не отличались буйным весельем, но Розмэри Хейт, будучи нездешней, оказывала дурное влияние, которому было трудно противостоять. После нескольких « Манхэттенов » она развеселилась окончательно, вызывая отвращение у тети Табиты, но заражая своим настроением мужчин. Разговоры становились все громче, а смех — все несдержаннее, поэтому Джиму пришлось неоднократно посетить буфетную, чтобы приготовить новые порции виски с вермутом, а Пэт — открыть еще одну банку с горькими вишнями. И каждый раз Эллери оказывался рядом с Джимом, предлагая ему помощь.