Эллери Куин - Несчастливый город. Убийца - лис

— Также, — продолжал судья Ньюболд, хлопнув книгой по стопке бумаг, — я настоятельно рекомендую, чтобы в будущих процессах, проходящих под юрисдикцией этого суда, присяжных запирали в этом здании с целью избежать повторений этого позорного инцидента. — Он сердито посмотрел на Кетчема, Пэт и присяжных. — Факты очевидны. На присяжного было оказано давление, пагубное для права обвиняемого на справедливый суд. Это признают и обвинение, и защита. Если я позволю этому процессу продолжаться, результатом может быть только обращение в Верховный суд, который будет вынужден распорядиться о новом процессе. Следовательно, дабы избежать дальнейших и ненужных расходов, я могу вынести только одно решение. Я сожалею о неудобствах и трате времени, которое это решение причинит остальным членам жюри, а также о расходах на этот процесс, уже понесенных округом Райт. Но факты вынуждают меня объявить суд по делу « Народ против Джеймса Хейта » проходящим с нарушением процессуальных норм. Суд распускает жюри, выражая ему благодарность, а обвиняемый передается под ответственность шерифа вплоть до установления даты нового процесса. Заседание закрывается!

Заезжая пресса покинула город, обещая вернуться к новому процессу, но Райтсвилл никуда не делся, продолжая сплетничать, покуда не зазвенело в ушах даже у статуэтки Будды на комоде Пэт.

По какой-то странной причуде Уильям Кетчем стал городским героем. « Ребята » останавливали его на углах улиц, чтобы похлопать по спине; он продал пять страховых полисов, которые уже отчаялся сбыть с рук, и, вновь обретя уверенность, поведал некоторые « подробности » своего времяпрепровождения в компании мисс Патриции Райт вечерами, о которых шла речь на суде. Когда упомянутые подробности достигли ушей Пэт благодаря Кармел Петтигру (которая снова стала звонить « лучшей подруге » ), она отправилась в страховую контору мистера Кетчема в Блуфилд-блок, схватила его за воротник левой рукой, а правой отвесила ему пять звонких пощечин, оставивших следы на рыхлой белой плоти.

— Почему именно пять? — осведомился Эллери Квин, сопровождавший мисс Райт в эту экспедицию и с восторгом наблюдавший, как она счищает пятна со своей репутации.

Мисс Райт покраснела.

— Не важно, — сердито отозвалась она. — Это было точное… воздаяние хвастливому и лживому ублюдку!

— Если вы не будете соблюдать осторожность, — заметил Эллери, — Картер Брэдфорд предъявит вам еще одно обвинение — в нападении и избиении.

— Я только этого и жду, — мрачно буркнула Пэт. — Но он этого не сделает. Не так он глуп!

Очевидно, Картер в самом деле был не так глуп, ибо не принял никаких мер против Пэт.

Райтсвилл готовился к пасхальным каникулам. Универмаг « Бон-Тон » делал бизнес в нью-йоркских масштабах на платьях, весенних пальто, обуви, нижнем белье и сумках; Сол Гауди нанял двух дополнительных продавцов для своего магазина мужской одежды, а торговые центры Лоу-Виллидж были переполнены покупателями с фабрик и заводов.

Эллери Квин закрылся в своих апартаментах на верхнем этаже дома Райтов и, за исключением приемов пищи, оставался недосягаемым. А те, кому удалось бы его увидеть, были бы озадачены. Непосвященному взгляду показалось бы, что он не делает абсолютно ничего, за исключением выкуривания бесконечного количества сигарет. Эллери просто сидел на стуле у окна, уставясь на весеннее небо, или мерил длинными шагами комнату, пыхтя как паровоз. Но, присмотревшись повнимательнее, можно было бы увидеть на его столе массу исписанных листов, валяющихся в беспорядке, как мертвые листья осенью.

В целом в доме не происходило ничего необычного, если не считать странного поведения Норы. Она так стойко выдерживала удары судьбы во время ареста Джима и суда над ним, что все начали считать эту стойкость чем-то само собой разумеющимся. Даже Гермиона не думала ни о чем, кроме « положения » Норы и материнской заботы о ней, но здесь от старой Луди было куда больше пользы. Женщина создана для того, чтобы рожать детей, говорила Луди, и чем меньше станут хлопотать над Норой; тем лучше будет ей и ее малютке. Нужно есть простую хорошую пищу, поменьше сладкого, побольше прогулок и легких упражнений, а об остальном Луди позаботится сама. Из-за этого у Луди не прекращались ссоры с Гермионой, а однажды произошла крупная стычка с доктором Уиллоби.

Но патология нервной системы была для Луди китайской грамотой, и, хотя остальные были лучше информированы, только двое из близких Норе людей подозревали, что должно произойти, и по крайней мере один из них был бессилен предотвратить катастрофу. Этим человеком был Эллери Квин, который мог только ждать и наблюдать. Другим — док Уиллоби, который делал все, что мог, — это означало тонизирующие средства, ежедневные осмотры и советы, которые Нора полностью игнорировала.

Нора сломалась совершенно внезапно. В пасхальное воскресенье, после возвращения семьи из церкви, из ее спальни послышался смех. Пэт, делающая прическу в своей комнате, соседней с комнатой Норы, встревожилась, различив в этом смехе странные нотки. Она застала сестру катающейся по полу и сотрясающейся от хохота; лицо ее из красного становилось то бордовым, то желтым. Глаза были мутными и дикими, как штормовое море.

Прибежали остальные — им удалось уложить Нору на кровать и ослабить одежду. При этом она продолжала хохотать, словно трагедия ее жизни была самой веселой в мире шуткой. Эллери позвонил доктору Уиллоби и начал пытаться с помощью Пэт и Лолы прекратить истерику Норы. Ко времени прибытия врача Нора перестала смеяться, но дрожала всем телом и испуганно озиралась.

— Не… понимаю, — с трудом вымолвила она. — Со мной… все было в порядке… А потом… Ой, мне больно!

Доктор Уиллоби выставил всех из комнаты Норы и провел там четверть часа. Выйдя, он резко сказал:

— Ее нужно немедленно отправить в больницу. Я этим займусь.

Герми вцепилась в Джона Ф., а Лола и Пэт друг в друга. Все молчали, словно их стиснула чья-то беспощадная рука.

Из-за пасхального воскресенья и каникул в райтсвиллской больнице общего профиля не хватало персонала. « Скорой помощи » не было уже сорок пять минут, и доктор Майлоу Уиллоби впервые на памяти Джона Ф. Райта длинно, громко и замысловато выругался, потом стиснул зубы и вернулся к Норе.

— С ней будет все в порядке, Герми, — успокаивал жену Джон Ф., но его лицо было серым. Если Майлоу ругается, дело плохо!

Когда « скорая » наконец прибыла, доктор больше не тратил время на проклятия. Он оставил свою машину на обочине, чтобы сопровождать Нору в фургоне. Когда санитары выносили Нору на носилках, кожа ее лица лежала складками, которые дергались туда-сюда, словно живя самостоятельной жизнью, рот скривился в узел, а в глазах светилась мука.