Себастьян Фитцек - Я – убийца

«Они мне не поверят. Мне нужно убраться отсюда».

Штерн снова вскрикнул, на этот раз из-за душевной боли, которая многократно превосходила переживаемую им физическую муку. Потом похромал в лес, мечтая вернуться в свою никчемную жизнь, которую еще два дня назад так глубоко ненавидел.

Двадцать часов семнадцать минут. Значит, подонок опаздывал уже на семнадцать минут, а чего он терпеть не мог, так это непунктуальности. И разумеется, обмана. Это еще хуже. Что только приходит людям в голову? Все смертны, но ведут себя так, словно где-то существует бюро находок для потерянного времени, куда можно пойти и вернуть свои утраченные часы.

Он яростно вылил отстывший кофе в мойку и рассердился из-за такого расточительства. И на себя тоже. Он ведь знал, что парень снова не придет, зачем он вообще варил кофе? Сам виноват.

Из соседней комнаты донесся звон ложки о фарфоровую чашку.

– Может, чая для разнообразия? – крикнул он дрожащим голосом и потушил почти догоревшую сигарету без фильтра, которая уже обжигала ему кончики пальцев. – Я как раз собираюсь поставить воду.

– Нет, спасибо.

В отличие от него нежданный посетитель не переживал по поводу бездарно растрачиваемых минут. Наверное, должны выпасть зубы, вырасти геморроидальные узлы и пожелтеть подушечки пальцев, чтобы люди начали противиться хотя бы полчаса ждать впустую и неизвестно чего. Именно столько жалкое существо сидело на его сосновой скамейке с мягкой обивкой – последнее их с женой приобретение из мебели.

Мария всегда была пунктуальна. Чаще всего появлялась даже раньше. Это у них оказалось общее с раком, который поразил ее легкое. Какая ирония. В отличие от него Мария никогда не курила.

Неужели? Мужчина закрутил кран, наполнив чайник лишь наполовину, и подошел к окну. Склонив голову набок, он прислушался, не повторится ли скребущийся звук. Вероятно, он неплотно закрыл мусорный бак. Значит, придется еще раз выйти на улицу, если он не хочет, чтобы дикие кабаны перерыли всю лужайку.

Маленькое деревянное окно, перед которым он стоял, выходило на задний двор, и обычно из него можно было увидеть не только террасу, но и пристань для надувных лодок на озере. Но контраст между ярким кухонным освещением и чернильной темнотой снаружи был таким сильным, что уже в нескольких сантиметрах за окном было ничего не разглядеть. Тем сильнее он испугался, когда снаружи к стеклу вдруг прижалось разбитое лицо.

«Что за…»

Пожилой мужчина отпрянул назад и едва не споткнулся о кухонный табурет. Физиономия исчезла за запотевшим от теплого дыхания стеклом. Мужчина успел разглядеть только связанные руки, которые сейчас колотили в окно.

Он снова вздрогнул, поразмыслил, куда положил свой гарпун, который держал на случай самообороны, и решил, что сошел с ума, когда услышал крик:

– Эй! Ты дома?

Хотя было невозможно поверить, что знакомый голос принадлежит этому обезображенному лицу, факт оставался фактом: парень снаружи не чужой. Наоборот.

Старик прошаркал из маленькой кухни к заднему входу летнего домика.

– Ты опоздал, – недовольно сказал он, наконец открыв заклинившую дверь. – Как всегда.

– Прости, папа. – Изуродованное лицо приблизилось. Мужчина волочил одну ногу, а верхняя часть его тела была странно напряжена.

– Что с тобой случилось? Ты что, попал под автобус?

– Хуже.

Роберт Штерн прошел мимо своего отца в гостиную и не поверил собственным глазам.

– Что ты здесь делаешь? – успел лишь спросить он, прежде чем пол неожиданно поехал у него под ногами.

Последнее, что он услышал, был резкий крик, за которым последовал звон разбившегося фарфора. Потом Штерн обмяк и рухнул прямо рядом с осколками кофейной чашки, которую женщина от испуга выронила из рук при его появлении.

Через некоторое время придя в себя, он не знал ни где находится, ни почему Карина склонилась над ним с широко раскрытыми от ужаса глазами. Вьющаяся прядь ее длинных волос щекотала, как перышко, его лоб, и Роберт мечтал о таких нежных прикосновениях по всему телу. Но как только он напряг шею, чтобы приподнять голову, вместе с болью вернулись все неприятные воспоминания.

– Симон? – прохрипел он. – Ты знаешь…

– В безопасности, – сдавленно прошептала она. Слеза скатилась по ее бледной щеке. – Я разговаривала с Пикассо. Они посадили охранника перед его палатой.

– Слава богу.

Штерн вдруг задрожал всем телом.

– Который час? – Он услышал, как в кухне засвистел чайник. Это хороший знак. Если его отец все еще занимается чаем, обморок был коротким.

– Почти половина девятого, – подтвердила его догадку Карина.

Он наблюдал, как она провела по глазам тыльной стороной кисти. Потом взяла нож, который уже держала наготове, и двумя быстрыми ударами освободила его от наручников.

– Спасибо. Ты слышала что-нибудь от Софи? Как дела у близнецов? – Его язык, казалось, опух до размера теннисного мячика.

– Да. Она прислала мне эсэмэску. Кто-то из соседей видел нас сегодня утром и сообщил в полицию. Они как раз обыскивают ее дом.

Штерн немного расслабился. По крайней мере, дети вне опасности.

– Нам нельзя здесь оставаться.

Роберт замер, когда увидел, как серо-зеленые тапочки приблизились и остановились у его головы. Он стиснул зубы, вжался ладонями в истертый ковер на полу и приподнялся на руках.

– Конечно, опоздал и сразу уходит. – Георг Штерн нахмурился, услышав последние слова сына. Он вошел в комнату с пузатым чайником и с яростным грохотом опустил его на металлическую подставку. – Честно говоря, меня это нисколько не удивляет.

– Ты ничего ему не рассказала? – спросил Роберт Карину, которая выглядела не лучше его. Кроме того, от нее несло, как из привокзальной забегаловки.

– Только то, что мы в затруднительном положении и нам нужно где-то спрятаться.

– Но откуда ты знала, что?..

– Да. Затруднительное положение, – зло перебил его отец. – Все как обычно, Роберт? Будь у тебя повод для празднования, ты бы вряд ли ко мне пришел.

– Простите, пожалуйста…

Штерн подтянулся, держась за деревянную скамью, когда Карина угрожающе встала перед его отцом.

– Разве вы не видите, что с вашим сыном что-то случилось?

– Конечно. Очень хорошо вижу. Я же не слепой, милая. В отличие от него. Он, похоже, не видит, что перед ним стоит не дурак.

– Что вы имеете в виду?

– А то, что существует телевидение. Вы, наверное, держите меня за слабоумного старика, но я узнаю своего мальчика, когда о нем сообщают в вечерних новостях и называют сбежавшим преступником. Кроме того, у меня о нем несколько раз допытывался некий комиссар Брандман. И лишь вопрос времени, когда он здесь появится. Поэтому Роберт, в порядке исключения, прав, когда говорит, что вам нельзя здесь оставаться.