Себастьян Фитцек - Я – убийца

– Ах да. – Энглер сделал вид, что вдруг вспомнил что-то важное. – О «Мосте» вдруг узнало слишком много людей. Поэтому я договорился с мужчиной, который хочет меня убить, о встрече в другом месте и на сорок пять минут позже. Но думаю, мы не будем скучать до появления нашего гостя.

Ничего. Ни огней, ни машины. Ни малейшего признака жизни. Иногда отсутствие чего-то может быть таким же ощутимым, как и присутствие шумной толпы. Карина стояла на парковке перед «Мостом» и задыхалась от одиночества.

«Где они? Где Роберт? Симон?»

На подъездной дорожке перед кораблем-рестораном не было ни одного транспортного средства, кроме ее собственного автомобиля. Конечно, шорох листьев, скрип такелажа и беспокойный плеск волн могли заглушить прочие шумы вокруг. Но инстинкты подсказывали Карине, что здесь нечего было заглушать. Она была одна.

Карина схватилась за телефон, чтобы еще раз связаться с полицией – как уже сделала по дороге сюда. Дозвониться до Роберта можно даже не пытаться. Его телефон был выключен или находился вне зоны действия сети.

С пистолетом в руке она еще раз подошла к запертым воротам перед лодочным причалом, раздумывая, стоит ли ей перелезать через них. Колючая проволока, которая венчала изогнутую решетку, так и ждала кого-нибудь, чтобы вспороть ему живот.

Карина вспомнила фильмы, где главный герой ухватился бы сейчас за какой-нибудь трос и перелез на корабль. Но ее слабые руки ясно говорили: «Бесполезно».

За спиной вдруг послышался шум: какая-то машина промчалась мимо прямо навстречу бушующему осеннему шторму. Карина схватилась за радиотелефон и стала на ощупь искать кпопку, чтобы повторно набрать номер службы спасения. Потом прислонилась спиной к шаткой решетчатой двери – и ощутила это. В тот самый момент, когда закрыла глаза.

От испуга Карина выронила телефон. Тот со всей силы грохнулся о землю. Сначала из него вылетел аккумулятор, остатки аппарата поскакали по причалу и упали в темную бурную воду. Карина медленно повернулась, слишком поглощенная своей догадкой, чтобы сожалеть о том, что лишилась единственной возможности коммуникации.

Она все это время была здесь – большая ламинированная картонная табличка на воротах, которая сейчас уперлась Карине в спину. Именно потому, что табличка висела на таком видном месте, Карина не обратила на нее внимания. Она думала, там указаны часы работы ресторана или стандартное предупреждение «Вход запрещен».

Но – при более внимательном рассмотрении – для постоянного объявления такая табличка выглядела слишком непрофессионально: какая-то самодельная, на скорую руку прикрепленная проволокой к металлическим прутьям.

Кроме того, Карину раздражала большая улыбающаяся рожица в самом конце. Единственное, что она вообще смогла разобрать в призрачном лунном свете.

Карина вытащила из бокового кармана зажигалку. Желтое пламя осветило весь текст – и в тот же миг умерла последняя надежда.

«Всем опоздавшим!

Утренняя пробежка стартует сегодня в порядке исключения с пляжа Ванзее.

Пожалуйста, будьте на месте ровно в шесть сорок пять.

Роберт подготовил небольшой сюрприз».

☺

Происходящее представлялось бессмысленным, и все равно ему неожиданно показалось, что он все понял. Здесь и сейчас, в неторопливых предрассветных сумерках.

DVD, разыгранное мотоциклистом убийство Энглера, «мерседес» Роберта, перед которым он сам вот-вот рухнет, – все это могло означать лишь одно: Энглер никогда не собирался открывать ему правду о Феликсе. Это не входило в его садистский план. Наоборот. В конце следователь с превеликим удовольствием избавится от него, так ничего и не рассказав. Штерн растерянно кивал, как человек, который наконец осознал страшную ошибку. Постепенно все начинало складываться в единую картину, на которой вскоре можно будет разглядеть труп Штерна.

– Не смотрите с таким ужасом. – Все еще смеясь, Энглер тяжелыми шагами обошел вокруг машины. На нем был плотно прилегающий спортивный костюм, на ногах – боксерки. Удивительно, но выглядел он в этом как фотомодель.

– Вы сами во всем виноваты.

Комиссар взял с заднего сиденья полотняную сумку и бросил ее на землю перед Штерном.

– Сначала Гаральд Цукер. Потом Самюэль Пробтесцки. Вы просто не могли оставить мертвых в покое.

Штерн почувствовал, как ветерок колышет его штанины, и мечтал, чтобы этот бриз превратился в ураган и унес его отсюда. Подальше от этого кошмара.

– Я обнаружил трупы моих бывших сотрудников еще несколько лет назад. Будь моя воля, они и сегодня гнили бы в своих тайниках.

– Почему? – удивленно хрюкнул Роберт. Его голос прозвучал так, словно он пытался сымитировать подстреленное животное. Но, несмотря на кляп во рту, Энглер понял его и посмотрел на Роберта, словно тот сказал глупость.

– Потому что я не хотел расследовать собственное дело.

«О господи!»

В голове у Штерна словно открылся какой-то шлюз, через который в мозг хлынул поток упорядоченных очевидных фактов. Все убитые работали на Энглера. Пока никто не считался пропавшим, их не нужно было разыскивать. Все радовались, что подонки исчезли. Пока не появился Симон и не нашел трупы. Теперь все искали убийцу. И его мотив. Энглер должен был найти мстителя, прежде чем это сделает кто-то другой. И прежде чем кто-то догадается, что имя Энглера тоже в этом списке.

Штерна бросило в дрожь, когда он начал догадываться, какая роль отведена ему в последнем акте этой пьесы.

Сотрудник уголовного розыска посмотрел на часы и с довольным видом кивнул. Что бы он ни задумал, все, видимо, шло по плану.

– У нас осталось еще пятнадцать минут. Хочу воспользоваться этим временем, чтобы поблагодарить вас за предупреждение. Я все еще не могу объяснить, откуда Симон знал о сегодняшней встрече на «Мосту» рано утром, впрочем, это и не важно. С тех пор как вы упомянули это, мне стало ясно, что покупатель заказал у меня младенца только для виду. Между прочим, очень убедительно. Так что через несколько секунд здесь действительно должен появиться тот самый «мститель».

«Которому ты хочешь подсунуть меня. Я должен стать козлом отпущения».

Штерн рванулся, пытаясь высвободить руки из наручников. Ему захотелось кричать, когда он понял, что в течение последних часов лишь глубже загонял себе нож в живот. Он добровольно пошел на бойню. И должен умереть здесь и сейчас во время продажи ребенка. А до этого он делал все, чтобы его считали извращенцем, способным на такой омерзительный поступок.

Штерн сглотнул и ощутил во рту привкус крови. Энглер определенно не церемонился, когда засовывал ему кляп.

«Как только я мог оказаться таким идиотом?»