Гарри Зурабян - Джума

- Да бросьте, Георгий Степанович, - отмахнулся Приходько, - отморозок, каких много теперь развелось. Самого Горыныча завалил, а потом и сам, видать, под разборку попал.

- Кто такой Горыныч? - искренне удивился доктор.

- Неужели не слышали? Его Горынычем прозвали, что ума и хитрости имел на три головы. "Авторитет в законе" был, всю область держал.

- Выходит, не по силам ношу взял. И "три головы" не помогли, философски заметил Артемьев.

- Тоже верно, - согласился ст. сержант. - В одну голову пули хватило.

- И все-таки не могу поверить, что убил его мой пациент, - с сомнением покачал головой врач.

- Улики, - веско произнес Игорь. - Георгий Степанович, а вы почему решили, что парень этот - образованный?

Артемьев открыл было рот, собираясь поделиться своими выводами и наблюдениями, но что-то его остановило. Он почти натурально закашлялся и, стараясь выглядеть убедительным, проговорил:

- Интуиция, знаете ли, Игорь Васильевич.

- Ну-у, интуицию к делу не подошьешь, - тоном бывалого сыщика парировал Приходько. - Да и какая разница - образованный, нет ли. Убил значит, отвечай по закону! Хотя этот - пока подозреваемый.

- Убил - отвечай... - повторил Артемьев задумчиво.

- Только так и не иначе! - безапелляционно припечатал Приходько.

- А если, к примеру, не одного-двух, а сотни, тысячи?

- Ну, хватили, Георгий Степанович. Таких суперманьяков не бывает.

- Отчего же? Возьмите войну. На ней, порой, не тысячи, а миллионы гибнут. Вот в Афганистане...

- Я бы этих душманов голыми руками давил! - азартно перебил его Игорь. - У меня там брательник двоюродный служил. - Он понизил голос почти до шепота: - Инвалидом пришел, без ноги. Я б за Коляна их... Знаете, скольких он там положил? У него орден и медали есть. За абы что не дадут, верно? Приходько помрачнел: - Только протезы никак выбить не можем, устали по кабинетам ходить и бумаги слать. И Колян еще.. это дело... - он красноречиво щелкнул пальцем по горлу, - ... попивать стал, зараза. Как напьется, так с катушек долой! Вроде этого мужика, - он невольно передернул плечами. - Пить ему никак нельзя, контуженный он.

- Кем же он служил?

- В десантуре. Революцию защищал! - с гордостью выдал Игорь.

- Революцию? - переспросил Артемьев. - От кого же он ее защищал?

- Ну, вы даете, Георгий Степанович! - возмущенно воскликнул тот. - От международного империализма, конечно! Вы, извините меня, здесь со своими болячками совсем в международных вопросах не ориенти... -Приходько умолк на полуслове, споткнувшись о мудрый, спокойный взгляд

доктора. - ... Наш замполит говорит, что всякая революция должна уметь себя защитить, - неуверенно добавил он.

- Революция... - Артемьев едва заметно улыбнулся. - Да уж, дама эта, знаете ли, во все времена от отсутствия аппетита не страдала.

- Что-то не пойму я вас, Георгий Степанович, вы за кого будете-то?

- Я - врач, уважаемый Игорь Васильевич, а посему всегда за жизнь буду, а не за убийство. На какой бы почве оно не произрастало - на сугубо личной или на почве высших интересов государства.

- Ой, хитрите, доктор, - лукаво усмехнулся Игорь. - А сами не хотели бы в Афганистан съездить? Брательник говорил, не хватает там докторов. Народ больной очень, лечить надо.

Артемьев от души расхохотался и с энтузиазмом подхватил:

- Еще бы, народ давно пора лечить! И не только... внутренние органы, но и голову. Голову, я бы сказал, в первую очередь!

Приходько, поняв подтекст, тоже весело рассмеялся:

- Ну и мысли у вас, доктор, - покачал головой.

- Так мне с ними и мучиться, - парировал Георгий Степанович, глядя на часы и поднимаясь. - Честь имею, уважаемый Игорь Васильевич, извините пора. Благодарю, не отказали - терпели стариковский бред.

- Какой же вы старик! - вполне искренне удивился Игорь. И вдруг, будто вспомнив что-то, нерешительно замялся: - Георгий Степанович...

- Слушаю вас, любезный, - живо откликнулся тот.

- Этот ваш, образованный, случаем, опять... ну, не подорвется?

- Будьте покойны. Он надежно прификсирован. Для его же блага.

- Да-да, конечно, - с облегчением закивал Приходько. - Пусть отдыхает.

- Будьте здоровы, - поклонился доктор, пряча улыбку, и зашагал по коридору.

" Ну-у, жук, - подумал Игорь, гдядя ему вслед. - Народу, мол, лечение надо, "особенно голове и внутренним органам". Во завернул как, зараза! Доверь такому голову, он живо все мозги на плоту спустит. Образованный..."

Подойдя, Приходько приоткрыл дверь палаты. Некоторое время чутко прислушивался и пристально приглядывался к лежащему на койке человеку.

" И чего лечат? - подумал с сомнением. - Если "вышку" не дадут, на зоне уделают. Смерть таких, как Горыныч, не прощают. Уж лучше пулю в голову."

Он прикрыл дверь и стал ждать прихода сменщика. Время тянулось бесконечно медленно. Казалось, солнце - толстое и неуклюжее, с трудом выползает из узкой щели горизонта, не в силах выбраться из черной трясины ночи. И все-таки свет, пока лишь тоненьким ручейком, но начал переливаться помалу в безмолвное пространство больничного коридора, наполняя его раскатами звуков, четкими очертаниями предметов и, безусловно, смыслом, правда, понятным, скорее, некоему высшему разуму, нежели людям.

... Зверь, глухо рыча, присев на задние лапы, нехотя отползал во тьму. Она обволакивала его плотным, непроницаемым покрывалом, будто заглатывая и с усилием проталкивая в себя. В огромных, желтых глазах зверя, не угасая, билось неистовое, жаркое пламя боли. Узкий, черный зрачок, похожий на тонкое, острое лезвие, гипнотизировал и лишал воли. Но вот веки зверя дрогнули. Зрачок на миг расширился, открывая пропасть, в которую неминуемо, казалось, должен был рухнуть человек, лежащий на больничной койке, но, полыхнув последней искрой, погас... Плоть выиграла схватку со зверем боли и погрузилась в спокойный сон. Плоть отдыхала. А душа возвращалась к целебному роднику прошлого...

Ст. сержант Игорь Приходько, сидя на кушетке, пробовал писать рапорт о дежурстве у постели подозреваемого, когда до его слуха из-за приоткрытой двери в палату донеслось неясное бормотание. Он поднялся, прошел в палату и с некоторой опаской приблизился к пациенту. Больной... разговаривал! Четко и ясно выделяя слова. Но по мере того, как из его уст все громче лилась речь, взгляд Приходько приобретал все более изумленное выражение.

- Во шпарит! - выдохнул он восхищенно, - и опрометью кинулся к телефону.

Рванув дверь ординаторской, Игорь сконфуженно замер на пороге. Сотрудники пили чай и над чем-то весело хохотали.

- Пожалуйте, сударь, - на правах знакомого пригласил Артемьев.

- Спасибо, - Приходько овладел собой, произнося скороговоркой: - Мне бы позвонить срочно. - Заметив встревоженные взгляды персонала, успокоил: Не волнуйтесь, с парнем все в порядке. Мне по служебной надобности.