Гарри Зурабян - Джума

Сколько людей за это золото костьми легло? А сколько ляжет... А смысл?"

Внезапно в памяти всплыли страшные, мертвые лица Свиридова, Насти Родионовой, Франка, Молохова, Мухина, Стрельцова, Корнеева и... безумное лицо Натальи.

Михаил Спиридонович сделал невольный, резкий жест рукой, словно хотел отогнать привидившийся кошмар. Он открыл глаза. Хватая ртом воздух, с силой рванул ворот рубашки, пытаясь его ослабить. В глазах замелькали яркие, разноцветные всполохи. "Нет! Я не хочу умирать!" - пронеслась в голове паническая, заставившая его похолодеть, мысль. Багров напрягся, пытаясь встать с кресла, но, казалось, оно не отпускало его, прочно и цепко охватив с боков. Он подумал, что сходит с ума и затравленно огляделся. В комнате никого не было. Из столовой доносились приглушенные голоса. Михаил Спиридонович хотел крикнуть, но губы, онемев, перекосились, обезобразив лицо страшной оскаленной ухмылкой. Он почувствовал, как в тело вонзаются тысячи острых, холодных иголок и перевел изумленный, полный ужаса, взгляд на кресло, в котором сидел. На миг ему привиделось, будто оно ожило и зашевелилось под ним, словно раскрыло чудовищную пасть, намереваясь заглотнуть всего целиком. Он дернулся, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы освободиться, но в этот момент мозг залило несперпимо ярким золотым свечением. Уже стремительно погружаясь в эту раскаленную, золотую лаву, он увидел вбегающих в комнату Родионова и двух приехавших с ними гостей. И вдруг с невероятным спокойствием и облегчением воспринял в затухающем сознании последнюю мысль: "Кладбищенская команда... но без меня. Нате-ка, суки, выкусите! Вывернулся я, в последний момент вывернулся и сбежал..."

... После того, как "скорая" увезла Багрова, настроение у оставшихся окончательно испортилось. С хмурыми, мрачными лицами они пребывали в гостинной, старательно избегая смотреть на кресло, в котором еще каких-нибудь полчаса-час назад живой и здоровый сидел Михаил Спиридонович.

- У него и раньше давление прыгало, - нарушил затянувшееся молчание Родионов. Он сокрушенно покачал головой: - Вряд ли выкарабкается, инсульт в его возрасте - дело серьезное. Жалко Михаила...

Валерий Петрович бросил на Родионова мимолетный взгляд и чуть заметно усмехнулся. Он слишком хорошо знал его, чтобы купиться на искренность этого человека, для которого понятия "жалость", "сострадание" и им подобные чувства уже давно перешли в разряд абстрактных и эфимерных.

В душе Родионова, похожей на пыльный и темный чулан, эти чувства покоились, как ненужный хлам, в самом дальнем углу. Впрочем, изредка он доставал их, чистил и, примерив, одевал на себя, пытаясь выглядеть жалостливым и сострадательным, не замечая, что смотрится в этом "одеянии", по меньшей мере, нелепо и неественно. Как если бы Сатане, извалявшемуся в грязи многочисленных пороков и грехов, внезапно пришло в голову обрядиться в святые белые одежды Господа Бога. Его глаза могли быть скорбными, голос печальным, но сущность, пребывающая под постоянным, жестким надзором мимикрии, с годами подчинила себе и физиологические особенности его организма, заставив работать и развиваться только те мышщы, которые были необходимы для протискивания и проталкивания "в верха". Все остальное за ненадобностью постепенно дряхлело, атрофировалось и, в конечном итоге, отмирало. Поэтому все его попытки проявить искреннее, человеческое участие выглядели жалко, наталкиваясь на мощный внутренний барьер, и несли на себе отпечаток, скорее, гротеска или нелепого дешевого фарса.

Впрочем, справедливости ради следует заметить, что двое его гостей Полуянов Валерий Петрович и Карташов Анатолий Иванович - представители "среднего звена командования ЗабВО" - по уровню мышления и проявлению чувств вполне соответствовали хозяину дачи. Это были представители двух неприкасаемых армейских каст - "идиологи" и "интенданты".

К концу восьмидесятых годов советская армия уже не представляла собой единый и сплоченный монолит, одухотворенный верой в идеалы своего Отечества. Русская армия, на протяжении многих столетий гордившаяся боевым духом, выносливостью и верой в победу, окончательно разложилась, "благоухая" тяжелым, смрадным фимиамом повального воровства, пьянства, стяжательства и "дедовщины". А война в Афганистане стала тем осколочным многотонным снарядом страшной убойной силы, который разорвавшись, поставил точку в развале советской армии. На огромном пространстве великой страны в какой-то момент столкнулись два стихийных вала. С южных границ государства в мирное небо поднимались "черные тюльпаны", неся в своей утробе штабеля цинковых гробов. И в это же время, через западные границы в страну, весело звеня на стыках, шли поезда - грузовые и пассажирские, в которых откормленные замполиты и прапорщики вывозили от восточных "братьев-славян" сработанное по европейским стандартам барахло. Армия перестала нести в своей сущности основную смысловую нагрузку - быть боеспособным институтом государства, призванным защишать его границы от посягательств внешнего врага, а ринулась в бизнес и в политику.

Конечно, в ней оставалось еще немало честных, порядочных, верных присяге и долгу, офицеров, но ни Полуянов, ни Карташов к ним, увы, не принадлежали...

Сидя сейчас на даче Родионова, каждый из них прикидывал в уме возможные последствия инсульта Багрова. Выздоровеет - придется делиться. Умрет - одной заботой меньше, а прибыли больше.

- Валерий Петрович, - вновь заговорил после паузы Родионов, - может, мы все-таки подведем кое-какие итоги. Михаила жалко, - повторил он, но походя, словно речь шла не о близком друге, а постороннем человеке, упоминание о котором вызывает досаду и не более того. - Но впереди столько дел. Как там? - спросил, оживляясь и подавшись вперед.

- В настоящее время мы еще не имеем данных от группы, которая должна была произвести разведку объекта. - Он замялся: - Если честно, это меня тревожит. - Но, увидев, как Родионов беспокойно заерзал в кресле, поспешил его успокоить: - Хотя время у нас еще есть.

- Эта группа... - осторожно начал Борис Николаевич, - ... Им можно доверять? Они не начнут проявлять нездоровую инициативу? Не дай Бог полезут проверять что и как - проблем не оберемся.

- Насколько я знаю, подполковник Краснов характеризуется, как исполнительный и дисциплинированный офицер. На счету его группы немало "подвигов", - усмехнулся он. - Но промахов и проколов еще ни разу не было.

- Надеюсь, они не в курсе всего происходящего?

- Борис Николаевич, - с укором произнес Карташов, - мог бы и не задавать таких вопросов.

- Хорошо, хорошо, - быстро согласился тот. - Если все пойдет по плану, нам необходимо уточнить, каким образом мы будем осуществлять вывоз и переброску золота из Белоярска. Такой груз, сами понимаете, обычным рейсом не оформишь.