Гарри Зурабян - Гекатомба

- Это, скорее, узнавание, - поправила она. - Когда человек занят творчеством или иной формой созидания, предмет, который он использует в качестве приложения своих сил, впитывает его душу. Впрочем, процесс разрушения протекает по сходной схеме.

- Вы могли бы отличить, скажем, по рисунку одного человека от другого? - подавшись вперед, заинтересованно спросил Панкратов.

- Конечно! - удивившись, воскликнула Аглая. - Это тоже, что рисунок ушной раковины или отпечатки пальцев. Если мы, люди, имеем столько отличий в физиологическом плане, то, представьте, как отличаются внутренние миры или то, что мы привыкли именовать душой.

Физиология нашего организма в большей степени зависит все-таки от наследственности. Это заложено природой, как необходимость борьбы данного индивидума за сохранение жизнеспособности рода. Что касается души, в этом случае огромную роль, помимо наследственности, играют воспитание, среда, индивидуальное восприятие человеком окружающего пространства, его ощущение времени и себя в нем. Но это настолько долгий и трудный процесс, что постигнуть его в полном объеме вряд ли людям когда-нибудь удастся.

- Как вам удалось с первого раза определить, что картина написана именно Гладковым? - настаивал Романенко.

Аглая вздохнула и неодобрительно покачала головой:

- Виталий Степанович, я понимаю, вам очень хочется, как бы это помягче выразиться, поставить меня "на довольствие" в вашем ведомстве. Поверьте, я всегда с уважением относилась к людям, профессии которых изначально несут в себе функции щита и... меча - одно без другого вряд ли возможно. Повторяю, с уважением, но не стоит его путать с пониманием и согласием. Это разные вещи. Со стороны вашего ведомства или, если вас это не дискредитирует, - в ее голосе послышалась ирония, - со стороны ваших предшественников, я имею в виду Комитет госбезопасности, были неоднократные попытки склонить меня к сотрудничеству. И вам должно быть известно, что они не удались. Я ничего не имею против нынешнего статуса местности, в которой, в силу независящих от меня обстоятельств, в данный момент проживаю. Но моей родиной навсегда останется Советский Союз, правоприемницей которого принято считать Россию. Вы можете дать гарантию, что никогда не возникнет ситуация, в которой мои способности будут использованы ей во вред? И еще, вы смогли бы отказаться от собственных родителей?

- Я понял, что вы хотите сказать, - с нотками раздражения заметил Панкратов. - Но стоит ли жалеть родителей, в свою очередь, отказавшихся от собственных детей?

Это был удар ниже пояса и, говоря так, Михаил Петрович испытывал к себе не лучшие чувства, понимая, что подобные вопросы относятся больше ко временам святой инквизиции, у которой, как известно, ничего святого и не было, нежели к более просвещенному двадцатому веку. Но Панкратову в данном случае была предоставлена индульгенция и на куда более иезуитскую линию поведения во время очередной беседы с Аглаей Сергеевной Ланг-Осеневой. Дело в том, что ее способностями заинтересовались в определенных кругах.

На первый взгляд, "определенные круги", как принято их называть, не имели обличья, не склонялись по падежам и многим представлялись неким аморфным соединением, без признаков жизни, видимых и осязаемых форм, без цвета и вкуса. Зато они обладали стойким и особым запахом. Это был запах денег. И не просто денег, а очень больших. Тех самых, которых простой смертный в течение жизни не только не в состоянии заработать, но и представить. И дело не в количестве нулей, эскортирующих стройные ряды идущих впереди цифирек и не в том неподдающемся воображению многообразии, что можно приобрести на эти деньги. Дело в том, что их никто и никогда не держал в руках. Порой кажется, таких денег попросту не существует, а упоминание о них - лишь отзвук, похожий на отсвет далекой, погасшей звезды. И все-таки они есть. Ибо не будь их, откуда бы тогда взяться такому количеству продажных людей?..

Сейчас Панкратов и Романенко пытались купить Аглаю. У них был четкий приказ использовать все имевшиеся в распоряжении средства, чтобы заставить ее согласиться работать на людей, привыкших дышать запахом больших денег.

Услышав последний вопрос и уловив в нем двусмысленность, Аглая, против ожидания, не обиделась, а рассмеялась:

- Михаил Петрович, не пытайтесь интеллигентно шваркнуть меня мордой об стол. Я спокойно отношусь к мысли, что являюсь подкидышем. Смысл в том, как воспринимать себя в данном качестве. У большинства людей при слове "подкинуть" мысленно возникает ассоциативный ряд, в котором доминантой будут картинки с "изображением" кого- или чего-либо, подбрасываемого вверх. Вот с этой мыслью Тихомировы меня и воспитали: слепой ребенок, подброшенный не "под", а - "над" и призванный в мир видеть то, чего не могут другие. Видите, как просто перекроить и придать новизну годами ношенному мировоззрению, если с самого рождения правильно расставить акценты. Так что не пытайтесь достать меня с этого краю, на ваш взгляд, наиболее уязвимого. И не пытайтесь шантажировать. - Она помолчала, сделав выразительную паузу. - Вы ведь поняли, что Гладков не является тем человеком, ради поимки которого было приложено столько усилий. Поймите, Михаил Петрович, рано или поздно, но кто-то еще внимательно вникнет в материалы дела. Начнет, как я, соспоставлять, анализировать отдельные детали и факты, обязательно отмечая в них массу несоответствий. Вы держите невиновного человека. Кстати, энергетика его картин лишний раз подтверждает, что он не является убийцей. В них присутствуют смятение и страх, но они вызваны не ожиданием возмездия, а совсем иными причинами.

- Вы способны в них разобраться и назвать? - недоверчиво спросил Романенко.

- Почему нет? - пожала плечами Аглая. - Это, конечно, не просто, но и не очень сложно. Хотя какой-то процент ошибки будет присутствовать. Вы, к слову, можете его потом высчитать, сопоставив мой психологический рисунок с теми объяснениями, которые даст Гладков. Если захочет, естественно.

- Может и не захотеть? - усмехнулся Панкратов.

- Вполне, - убежденно ответила Аглая.

Она хотела добавить еще что-то, но вовремя спохватилась, однако ее заминка не укрылась от внимания сотрудников службы безопасности.

- Аглая Сергеевна, я не стану апеллировать к вашей гражданской совести... - начал было Панкратов.

- Что так? Или вы считаете, что я - нечто среднее между Робокопом и Терминатором и мне абсолютно чужды общественные интересы? - перебила она его, мило улыбаясь.

Панкратов замолчал, смущенный и сбитый с толку. Он никак не ожидал столь откровенного выпада с ее стороны. Наступила неловкая пауза...

Это была их четвертая встреча и каждый раз он готовился к ней с чувством заранее предопределенного провала. Ни ему, ни Романенко никак не удавалось найти верный тон или направление в разговоре. Он не склонен был верить в ее неподдающуюся разгадке исключительность. Панкратов считал, что все, что имеет место быть и происходить в этом мире, поддается логическому объяснению и имеет математическую формулу. Любое явление, как и любого человека, можно просчитать с помощью науки.