Андрей Троицкий - Амнистия

Откуда– то снизу, как чертик из коробки, выскочил Локтев, тот самый Локтев, которого не удалось заживо сжечь в пансионате «Сосновая роща». Бузуев не успел ни удивиться, ни испугаться. Бузуев остолбенел. Челюсть сама собой опустилась вниз. В эту отвисшую челюсть Локтев со смаком всадил тяжелый кулак. Бузуев, услышав внутри себя странный хруст, он отлетел к стене. И получил ещё один удар в лицо. Стукнулся о стену затылком. Не осталось ни мгновения, чтобы поднять вверх предплечья, защитить лицо от ударов.

Перед глазами рассыпался салют из фиолетовых звезд. Что-то взорвалось в голове. Но это был не орудийный залп. Это Локтев навернул взрывотехника по шее, всадил кулак в грудь, в область сердца. Локтев развернулся и ударил противника по зубам открытой ладонью. Бузуев охнул, схватился за ушибленные ребра. Тут же получил в живот, затем в печень.

Он охнул, сполз по стене вниз.

Бузуев лежал на полу лицом кверху. Он чувствовал, как с разбитых губ по капле сочится в рот густая сладко соленая кровь. Открыл смеженные веки и увидел перед собой темное пистолетное дуло. Над ним стоял пожилой мужчина, назвавшийся почтальоном, и Локтев.

Старик улыбнулся доброй улыбкой и открыл рот:

– Вставай, тварь, тебе не больно.

С этими словами старик и пнул Бузуева каблуком ботинка в бедро.

Бузуев сообразил, что долго разлеживаться на полу не в его интересах. Он поднялся на карачки, боязливо озираясь, то на Локтева, то на старика в шляпе, встал на ноги. Он хотел спросить, что дальше ему делать.

Но Локтев опередил вопрос, стволом пистолета он показал в сторону кухни. Бузуев прошел по коридору, сплевывая себе под ноги слюну пополам с кровью.

– Не на кухню, в ванну иди.

Локтев сзади больно ткнул его пистолетом.

Войдя в ванную, Бузуев глянул в зеркало. Оттуда на него смотрела окровавленная, перекошенная физиономия. От подступившего страха лицо сделалось бледным, каким-то чужим. Он, испугавшись самого себя, опустил глаза.

– Вымой морду, – сказал Локтев.

Бузуев отвинтил вентиль крана, сполоснул лицо и прополоскал рот от крови. Он хотел взять полотенце, он сзади ему сунули в руки туалетную бумагу. Бумага рвалась, расползалась в мокрых руках.

– Теперь намочи тряпку и вытри в коридоре свою кровь и плевки, – процедил сквозь зубы Локтев.

Напуганный до смерти Бузуев покорно выполнил приказание. Сопровождаемый Локтевым, он смыл с паркета следы крови, сполоснул тряпку под струей воды и, отжав, бросил на прежнее место, в ведро.

– Иди на кухню, – сказал Локтев. – Садись за стол. И руки чтобы я видел.

Локтев снова так ткнул Бузуева пистолетом, что тот не сдержал стон. Он с руками, поднятыми вверх, переступил порог собственной кухни так осторожно, будто ступал по минному полю. На столе лежал белый лист бумаги и шариковая ручка. Старик с пистолетом в опущенной руке стоял у окна.

– Садись, – сказал Локтев. – Бери ручку.

Бузуев осторожно присел на краешек стула. Он почувствовал, как ствол пистолета уперся в затылок.

– Вы меня убьете? – спросил Бузуев.

Он не хотел задавать вопросов, вообще не хотел ничего говорить, это слишком опасно. Можно одной глупой фразой вывести из себя врагов и схлопотать пулю в затылок. Но слова сорвались с языка помимо воли, сами собой. Ему не ответили.

– Бери ручку, – повторил Локтев. – И пиши под мою диктовку.

Бузуев взял ручку и снова положил её на стол. Пальца тряс колотун.

– Я не могу.

– Что не можешь, писать? – не понял Локтев.

– У меня руки дрожат. Не получится писать.

– Где у тебя водка?

Локтев, не дожидаясь ответа, раскрыл холодильник, вытащил початую бутылку «Столичной», взял с полки чашку и наполнил её под самый золотой ободок. Он поставил чашку перед Бузуевым. Тот облизал засохшие губу, наклонился над чашкой, не поднимая её со стола, сделал глоток. Потом немного наклонил, поднял за ручку и влил водку в себя. Журавлев положил на стол сигарету и зажигалку.

– У тебя шея не чешется? – спросил Локтев.

– А почему? С чего ей чесаться?

– Потому что по твоей шее веревка плачет.

Бузуев почувствовал, как водка обожгла пищевод и желудок. Он прикурил, в несколько жадных затяжек прикончил сигарету, раздавил окурок в пепельнице. Он, ощущая затылком холодок приставленного ствола, положил ладони на колени, посидел несколько минут. Дожидался, когда водка приживется. Снова взял ручку.

Теперь пальцы стали послушнее.

– Пиши так, – сказал Локтев. – Дорогая Марина. С новой строки. Я откладывал этот разговор на потом. Думал, мои дела наладятся, все уляжется. Но, к сожалению, они дела идут все хуже и хуже. Я не могу написать всей правды, да и в этом нет надобности. Но хочу сообщить одно: моей жизни угрожает опасность. Поэтому на время я вместе со своим другом должен уехать. Специально не сообщаю тебе, на сколько уезжаю и куда именно. Вернусь, когда все утрясется. Прости за обиды. Твой Сергей. И распишись.

– Что у тебя в кармане рубашки?

– Деньги, – ответил Бузуев.

Взрывотехник вспомнил, что переложил в рабочую рубашку отпускные жены и деньги за частные уроки. Он хранил трудовые сбережения не в банке, а в гараже. В металлической коробке под досками пола.

– Кого ты убил за эти деньги?

– Никого, это зарплата супруги.

– Деньги на стол, – скомандовал Локтев. – Вот так. А в письме припиши строчку. Пиши. Оставляю тете, Марина, денег на питание. На первое время должно хватить. Почерк у тебя хороший.

Бузуев почему-то очень обрадовался этой скромной похвале. Он, никогда не писавший жене писем, перечитал свое единственное и, пожалуй, последнее послание. Он подумал, что бумага составлена грамотно.

А все написанное – чистая правда. За исключением того, что он уезжает. И ошибок нет. Но лирическое настроение закончилось. Журавлев взял письмо со стола, сложил бумагу пополам и спрятал в карман.

Чтобы кровью не запачкалось, – догадался Бузуев.

– Смотри на меня, мразь, – скомандовал Локтев.

Бузуев повернулся, поднял глаза. Локтев переложил пистолет в левую руку и приставил ствол к правой коленке Бузуева. Большим пальцем поставил курок на боевой взвод.

– Смотри и слушай. Если соврешь, я прострелю твое левое колено. Еще раз соврешь, прострелю правое. Итак, вопрос. Где найти Тарасова?

– Я не знаю.

Локтев не выстрелил. Он справа влепил Бузуеву такую пощечину, что тот вцепился рукой в сиденье и едва удержался на стуле.

– Итак, вопрос. Где найти Тарасова?

Бузуев вытер нос, из которого вдруг побежала соленая водичка. Он посмотрел в лицо Локтева, в его черные от злобы глаза. Стало так страшно, что захотелось зажать голову руками и расхохотаться безумным идиотическим смехом. Показалось, его пристрелят прямо сейчас, буквально сию же секунду. Бузуев боялся сказать: я не знаю.