Андрей Троицкий - Черные тузы

– Начались убийства, – уточнил Аверинцев. – Почему Климову так нужен был этот чемодан? Для перепродажи? Для шантажа?

– Скорее всего, ни то, ни другое, – покачал головой Васильев. – В деньгах он купался. А шантажировать важных государственных мужей – бесперспективное и опасное занятие. И к чему все это? Он решил подстраховаться. Передать содержимое чемодана доверенным лицам, чтобы те, в случае его задержания Интерполом и выдаче России или в ином пиковом случае, могли выложить свои карты, растиражировать и обнародовать все эти вещи. Чемодан – это гарантия безопасности Климова, гарантия спокойной жизни и благополучной старости. Гарантия, что спецслужбы, если и станут его искать, то не очень усердно, спустя рукава, скорее для проформы. Понимаете?

– Это – я понимаю. Другого не понимаю. Вы, милиционер, пролили столько крови, – Аверинцев поморщился. – Между нами говоря, грязная работа. Очень грязная. Неужели нельзя было действовать как-то по-другому?

– Каждый действует, как умеет, – Васильев пожал плечами. – Я считал, что мой путь самый короткий. И не было времени либеральничать. Я просто находил человека и допрашивал его, что называется, с пристрастием. Ведь чемодан мог украсть кто угодно. Возможно, даже злого умысла в этой краже не было. Могли запросто перепутать свой кейс с чужим. Или просто умыкнуть вещицу ради хохмы, по пьяной лавочке. Все действующие лица этой истории оставались на своих местах, никто не бросился в бега, не выехал за границу. Только лишь один Овечкин куда-то исчез, но на первых порах меня это не слишком сильно беспокоило. Человек не иголка, найдется. Но шли дни, проходили недели, Овечкина след простыл. Позднее я понял, что именно Овечкин стырил чемодан. Но поздно понял, вот он, результат – пленки у вас, а не у меня. Откровенность за откровенность. Скажите, как вам удалось их достать?

– Вообще-то случайно. Пленки были спрятаны рядом с домом, где живет старик Твердохлебов, крестный Овечкина. Лежали себе в соседском дровяном сарае.

– Надо же, – Васильев крякнул от досады. – Как вы понимаете, к поискам видеозаписей подключили всех, кого можно и нужно подключить. В поле зрения попал и этот старик, у которого Овечкин в свое время временно прописался. Твердохлебова и ещё какую-то девицу, дальнюю родственницу, которая сейчас проживает у старика, повесткой вызвали в паспортный стол, промурыжили их там целый день. А в отсутствие хозяев аккуратно вскрыли квартиру, провели обыск. Результат нулевой. Установили и наблюдение за их домом. Мы ведь сперва толком не знали, жив Овечкин или уже мертв. Но никто не появился в течение месяца, и наблюдение сняли. А потом из областной прокуратуры поступили новые сведения. В одном из районов области нашли голень человеческой ноги. И один дотошный следователь из новичков установил, что эта самая голень фрагмент тела Овечкина. Ну, мы перестали его искать. Решили, что Овечкина тюкнул кто-то из его собутыльников, а затем замел следы. Значит, пленки спокойно лежали в дровяном сарае? Да, счастье было так возможно.

– И все-таки, ваши методы… Они даже меня коробят, хотя я в жизни всякое видел. Изощренная жестокость, бессмысленные жертвы.

– Жертвы? – Васильев усмехнулся. – Давайте поговорим о них, об этих жертвах. В этой истории все, так сказать, пострадавшие – отъявленные преступники. Все как один. Первым отдал концы водитель Марьясова, его доверенное лицо, курьер Лысенков. Уголовник, рецидивист. Принимал участие в разборках, мокрых делах. О нем и говорить не стоит, он вообще не в счет.

– Ладно, пусть этот не в счет, – Аверинцев согнул указательный палец.

– Вторым был хозяин агрофирмы «Вымпел» Рыбаков. Финансовый мошенник с большой буквы. Он построил свою фирму на ворованных государственных кредитах. Выдумывал разные аграрные программы, через влиятельных знакомых в правительстве области получал кредиты, заключал липовые контракты с подставными фирмами, которые его впоследствии якобы кидали. На какую сумму он поимел государство, трудно даже предположить. И Рыбаков давно бы сел. Но у него большие связи и воровал он с умом и оглядкой, а с его-то деньгами можно запросто развалить любое дело. И Рыбаков, по-вашему, жертва?

– Дочь осталась без отца…

– Дочь? Не смешите меня. Ее слезы высохли в тот день, когда она узнала, что стала богатой наследницей. Вполне взрослая самка, упакованная на всю оставшуюся жизнь. Не сегодня-завтра она уезжает за границу, чтобы проводить время на дорогих курортах в обществе таких же профессиональных тунеядцев.

– А Мосоловский, он тоже воровал государственные кредиты?

– Ну, не кредиты воровал, другим занимался, другое воровал. Какая разница? Рыбаков и Мосоловский одного поля ягоды. Просто этот хрен собачий не имел связей Рыбакова, кормился, чем придется. Искал самые выгодные сферы бизнеса. Через своих людей на таможне он ввозил безакцизное спиртное и сигареты, спекулировал пивом, участвовал в финансовых махинациях. Маргинальный тип. Встань вы на его дороге, он бы не стал церемониться, не пожалел. Ремней бы из вас живого нарезал. Отец Мосоловского, старичок, этот и вовсе умер от сердечного приступа. Кровь старика не на моих руках.

– А Головченко, этот несчастный певец из кабака, чем он-то вам помешал? Или вы всерьез думали, что это он тяпнул чемодан из автобуса?

– Поставьте себя на мое место, – Васильев задумчиво рассматривал кончик дымящейся сигареты. – Марьясов хотел исключить этого кандидата из своего списка. Подстраховаться хотел. А я не мог ответить, нет, в этом деле я не участвую и эту работу делать не буду. Иначе вместо певца в песчаном карьере или на городской свалке валялся я сам. Не мог я ничего изменить в судьбе Головченко. И, честно говоря, не хотел. А теперь на минуту задумайтесь, кто такой этот Головченко? Полное ничтожество. Кабацкий холуй, завязавший алкоголик. Его жизнь ничего не стоила. И смерть ничего не стоила. Ни копейки. Не человек, а настоящая помойка, отброс общества. И не говорите мне, что у Головченко остался ребенок. Лучше уж вырасти сиротой, чем иметь такого папашу. Вот, собственно, и все ваши жертвы. Они сами во всем виноваты. Только сами.

– С такими рассуждениями далеко можно зайти.

Поколебавшись минуту, Аверинцев попросил у Васильева сигарету, прикурил от его зажигалки, глубоко затянулся и выпустил облачко дыма.

– Да бросьте вы, какие ещё рассуждения, – Васильев махнул ладонью. – Мы с вами на одной стороне. И не пытайтесь убедить меня в том, что вам симпатичны эти люди. Не поверю. Вы, как и я, испытываете к таким субъектам лишь ненависть. Ну, ненависть слишком сильное чувство. Испытываете что-то похожее. За людей их не считаете. И, в конце концов, вы сами далеко не безгрешны. Если покопаться в вашем прошлом, наверняка найдутся такие факты, от которых нормальный человек содрогнется, просто с ума сойдет. Но сейчас вы действовали умнее и хитрее, чем я. И ещё – вам везло. Но все равно, без крови не обошлось.