Андрей Троицкий - Черные тузы

В доказательство своих слов Крошкин взял со стола номер центральной газеты и, перевернув пару страниц, продемонстрировал Рослякову крупную фотографию известной эстрадной певицы. Подержав газету перед носом Рослякова, Крошкин скатал её в трубочку и гневно бросил в корзину.

– Я же говорю, одни и те же рожи, надоевшие всем.

Крошкин снова прошелся по комнате, балуясь собственным подтяжками. Он натягивал резинки и одновременно отпускал их. Звук получался смачный, будто от увесистой пощечины.

– И что они могут рассказать? Ясное дело, правды о своих дурных болезнях и всяком таком они рассказывать не станут. Поэтому все подряд врут безбожно, как они гастролировали в Америке и какой там имели шумный успех. Осточертели эти эстрадные знаменитости, от их дремучего кретинизма умных людей тошнит. Главное, эти недоумки всерьез балдеют от собственного величия, а мы, журналисты, помогаем им получать кайф.

Последние фразы Крошкин произнес горячо, с чувством, видимо, повторяя недавно услышанные слова главного редактора и подражая ему в интонациях.

– Мы с редактором решили, что известные политики тоже не подходят, – продолжал Крошкин. – Во-первых, женщин-политиков у нас нет. Только эта, как там её, ну все по телеку её показывают. Но она не политик и не женщина, если разобраться. Какой-то гермафродит в юбке, недоразумение природы. А репортаж должен быть именно о женщине и написан для женщин. Праздничный репортаж, все-таки восьмое марта.

– Может у дикторши какой телевизионной интервью взять? – предложил Росляков, не любивший делать репортажи в праздничные номера газеты.

– Наши русские женщины дикторш больше всего не любят, – Крошкин далеко оттянул подтяжку и отпустил палец. – И что тебе дикторша может интересного рассказать? Как, еще, будучи молодой, закрывалась в кабинете с каким-нибудь директором кинопрограмм? И как им было хорошо вдвоем? А теперь она закрывается с банкиром – и им опять хорошо. Все это лажа. А героиня материала должна заинтересовать именно простых женщин, потому что сама она простая женщина, без всяких вывихов. Ведь люди, прежде всего, интересуются сами собой.

– Так вы наметили кандидатуру? – спросил Росляков, уставший от комментариев начальника.

– Редактор сам кандидатуру предложил, – Крошкин спустил с плеч подтяжки и упал в кресло. – И знаешь, кто наша героиня?

– Ну, наверное, человек необычный, неординарный, – предположил Росляков. – Например, сиамский близнец или бородатая женщина. Что-нибудь в этом роде.

– В том-то и дело, что нет, – Крошкин, переполненный радостью после беседы с главным редактором, не переставал улыбаться. – Совсем наоборот. Это обычная женщина, многодетная мать. Сорок пять лет, девять детей. И вроде бы сама не очень страшная. Короче – гениально. Все напишут о знаменитостях, а мы о простой многодетной матери. Я редактору так и сказал: гениально. Завтра же с утра бери фотокорреспондента и дуй к ней. Кто у нас лучше всех снимает? Вот Леню Малыша бери – и по этому адресу. А сейчас созвонись с ней, – Крошкин протянул Рослякову исписанную бумажку.

– А что-нибудь об этой матери известно, ну, кроме того, что ей сорок лет? – Росляков спрятал бумажку в карман. – Может, она пьющая? А мы сделаем из нее, понимаешь, мать Терезу.

– Пьющая, – передразнил Крошкин. – Ты всех по себе меряешь. На что ей пить, на какие шиши, если у неё девять детей? Короче, съезди и напиши так, чтобы читательницам в праздничный день светло на душе стало. Это установка главного, – Крошкин поднял вверх указательный палец. – Кстати, редактор велел, чтобы мы детали твоего будущего репортажа между собой согласовали и обговорили. И тут ко мне интересная мысль пришла, как вложить в характер этой простой женщины изюминку. Короче, придумал я кое-что.

– Придумали ей характер?

Росляков даже не нашел в себе сил удивиться.

– Точно, придумал ей характер, – Крошкин одобрительно щелкнул подтяжкой. – Вот сам подумай: такое тяжелое время, а женщина клепает детей. Что это: тяга к материнству? Женская глупость? А может, деторождение для неё просто привычка, доведенная до автоматизма? Рожаю, пока способна к воспроизводству, потому что так привыкла. Я и заголовок тебе уже придумал, такой заголовок: «Я чувствую себя детородной машиной». Это якобы слова матери.

– Это больше смахивает на заголовок для производственной статьи, а не на праздничный репортаж, – возразил Росляков. – Робот получается, а не живая женщина. И вообще, грустно все это: детородная машина в праздничном номере. Главному не понравится.

– Думаешь, не понравится? – насторожился Крошкин. – Так ведь я просто предложил, от балды. Ты будущий автор, тебе виднее. И, кроме того, я ведь эту мать в глаза ни разу не видел. Ты завтра сам на месте во всем разберешься. Только не вздумай ей десятого ребенка сделать. Ненароком. Видно, баба падкая на мужиков. А после приятных развлечений будут тебе суд и алименты. Это обратная сторона праздной жизни.

Крошкин, к которому быстро вернулось доброе расположение духа, защелкал подтяжками и завертелся в кресле.

– Я пойду? – Росляков торопился уйти, пока начальник не придумал новую глупость.

– Подожди, – Крошкин задумался. – А может, она просто обиженная на весь мир женщина, людьми обиженная? Может, она рожает ущербных детей и тем самым мстит миру за его бездушие, а? Вы со мной так – и я вам той же монетой плачу, получите-ка продукт моего производства. Мои детишки – это ураган.

– Может, она и вправду мстит всему миру, – пожал плечами Росляков. – Только способ мести какой-то странный, неординарный способ. Додуматься до такого надо, дойти.

– М-да, тут ты прав, эта баба до такого не додумается, не допетрит, – Крошкин, утомленный долгими рассуждениями, вытянул ноги под столом и расслабил узел галстука. – Скорее всего, она очень любит самою себя, а в детях видит свое продолжение. Женский эгоизм, клинический случай. Это мое мнение. Но ты завтра разбирайся сам, ищи изюминку.

Когда Росляков, наконец, занял место в «Жигулях» рядом с фотокорреспондентом Женей Малышем, рассветные сумерки растворились в розовом свете восходящего над Москвой солнца, а утренний морозец обещал смениться долгой оттепелью. Росляков, разомлевший в салоне автомобиля, зазевал во весь рот. Малыш, приклеив сигарету к нижней губе, с мрачным видом сопел, выпуская дым носом.

– Я вчера с матерью этой по телефону переговорил, – сказал Малыш. – Очень приятная женщина. Зовут её Любовь Анатольевна. Оказывается, у неё муж умер два года назад. Теперь вот одна с детьми валандается. Тяжело ей.

– Всем тяжело, – зевнул Росляков.

– Ничего, такой репортаж сделаем, редактор закачается, – обнадежил Малыш. – Могу тебе даже заголовок подбросить: «Любовь приходит к нам внезапно». Это чтобы её имя как-то обыграть. Празднично и с настроением.