Алекс Надир - Сны Черного Короля

Уже стоя в дверях, подумал и об одежде.

Я убивал человека впервые. Однако прочитал достаточно литературы и был неплохо осведомлен о всякого рода следственных экспертизах, способных признать подозреваемого виновным по одному отпечатку ботинка, оставленному с неделю, а то и больше на ворсистом ковре. А тут кровь! Где гарантия, что ее не окажется на джинсах, свитере или куртке?

Я снова вернулся в квартиру, зашел в ванную, снял с себя все и тут же поджег, предварительно смочив белье растворителем.

Может, перестраховка и сыграла со мной злою шутку: одежда в считанный миг полыхнула, возникшее пламя с живостью перекинулось на развешанные по веревочкам полотенца – в ванной запахло пожаром.

Опешив, я распахнул дверь – но, видно, сделал это движение зря. Огонь, подпитанный воздухом, вырвался в коридор, и – доля секунды (мне показалось именно так), его острые языки уже лизали весь мой запасной гардероб, как на беду висевший на вешалке.

Тушить было поздно. Похоже, что и бессмысленно.

Прикрывая руками лицо, я начал пробиваться к дверям, но вовремя вспомнил, что раздет.

Огонь тем временем уже совершал прогулку по комнатам, и все, что мне оставалось – схватить лежавшее между двумя железными дверями тряпье, в котором на днях в гараже ковырялся с машиной, да бежать отсюда как можно скорее.

По счастью, на лестнице не было никого.

Я напялил на голое тело промасленные тренировочные (с обозначенными на коленях огромными пузырями), рубашку, которой было сто лет и с одной, где-то посередине, пуговицей. На ноги надел резиновые сапоги. Вид, таким образом, получился…

Впрочем, я уже чувствовал, как просачивается под дверь и в замочную скважину дым, отчего, не зацикливаясь особо на имидже, заторопился на улицу.

Кто-то гаркнул: «пожа-а-аа-ар!». В ответ я медленно обернулся, и мне вдруг стало… ужасно смешно.

Так уничтожить улики мог, наверное, только я.

Впрочем, веселье это, не успев толком начаться, тут же закончилось, обусловленное рядом причин…

Мое одеянье хотя бы. В данную минуту я походил на редкостного какого-то бомжа – в связи с чем совершенно не верил, что мне удастся добраться до парка пусть и по ночному, почти пустынному городу, не вызывая в единичных прохожих вполне естественных подозрений. К тому же раз за разом перед глазами вставала картина: я, вычищающий карманы уже лежащей в ванне одежды, и содержимое этих карманов, чуть позже спокойно покоящееся на полу. Нельзя, наверное, объяснить только случаем, что оно, в конечном счете, сгорело.

С другой стороны (если поговорить о вещах, способных принести определенную пользу и не сгинувших во время пожара), то таковой и единственной – являлся мой пистолет. С которым, несмотря на положительные в целом эмоции, было связано тоже немало проблем.

Пока я метался по комнатам, пистолет был со мной. Я держал его то в правой, то в левой руке, как бы чисто автоматически боясь с ним расстаться.

Сейчас он тоже «менял расположение рук». Но в основе этих манипуляций лежали иные мотивы…

Мне было некуда его спрятать.

Карманы тренировочных если и годились на что, то этим «что» мог стать совсем негабаритный и уж куда менее тяжелый объект, не оказывающий своим весом такого мощного воздействия на резинку. Отчего та мигом ехала вниз, оголяя мне… ну, в общем.

В рубашке карманы и вовсе отсутствовали. А голенища сапог были настолько узки, что пистолет влезал максимум по рукоятку.

Сравнив каждую из возможностей (еще можно было просто идти, размахивая пистолетом в руке), я остановился на сапогах. В конце концов, там он был не так чтобы заметен, а если подключить, например, к наблюдательности немного воображения, то почему не подумать, что я – окончивший ночную смену рабочий, а в сапогах у меня – разводной ключ…

Снова начался дождь.

Через час я благополучно подошел к парку и попробовал оглядеться. Что за движения происходили возле моей бедной машины, я не увидел – так как это была его другая, противоположная сторона. Другим был и вход. И мне пришлось изрядно мысленно перепланировать всю эту парковую геометрию, чтобы найти ту тропинку, рядом с которой лежало (должно было лежать) тело.

Тропинка вскоре нашлась – и я быстро напустил на себя вид беспечно гуляющего человека, не забывающего, однако, все время настороженно поглядывать вправо.

В темноте не было видно ни зги… Скамейки, отчего-то покрашенные в цвет давно прогоревшего угля, органично сливались с пространством; и было, наверное, особенно удивительным, что ту, «свою», я обнаружил почти что с первых шагов. Вернее, даже почувствовал. Какое-то ощущение пробежало по телу: это – она!

Рядом валялась и подброшенная мной бутылка; трава со всех сторон от нее выглядела заметно примятой, но тот, кем она приминалась, определенно отсутствовал.

Это отсутствие смахивало на удар тока. Скажите, ну куда мог сбежать труп?! При всех приходящих на ум вариантах – это: я его тогда не добил (во что, кстати, особо не верил) и парень сам, через часок-другой оклемавшись, ушел отсюда. Или кто-то решил таким образом мне «помочь», для чего перетащил труп в другое место. Или, наконец, тут уже побывала милиция, и теперь меня ждет грамотно расставленная западня.

Впрочем, шагах в десяти от примятой площадки начиналась не то какая-то гигантская вымоина, не то ложбина, и, глядя сейчас на нее, я сделал предположение: «Может, парень был действительно только ранен (пускай и смертельно)? И нашел в себе силы отползти куда-нибудь в сторону? Возможно даже – лежал, мертвый, там…»

Требовалась проверка.

Не без усилия над собой я приблизился к краю впадины, где, присев с опаской на корточки, начал изучать темноту.

Произошедшее дальше заставило буквально содрогнуться от ужаса… От тревожной, замершей в каком-то болезненном напряжении тишины отделился шорох шагов, крадущихся за спиной, и, когда я повернул в их направлении голову, меня – будто маленькое яркое солнце – ослепил свет фонаря.

Я вскрикнул, вытащил из сапога пистолет, вытянул, не вставая, перед собой руку и выстрелил, особо не целясь.

Затем, когда прогрохотал первый выстрел, пустил вдогонку новый заряд.

Фонарик на секунду разрезал тонким лучом черное полночное небо и… упал на траву, продолжая при этом, видимо покатившись, выдавать озорные мелькания.

Не дожидаясь момента, когда озорные мелькания превратятся во что-то еще, я прыгнул в канаву и рванул с дикой скоростью вниз, что было во мне духу и мочи.

Однако, как это часто бывает в процессе спуска с горы, ноги мои вскорости потеряли всякое управление, и я – не прошло, наверно, минуты – был сам как недавний фонарь. Последнее, худо-бедно сохраненное памятью: затейливой формы пень, встретивший голову после очередного моего кувырка…