Евгений Орлов - Крылья для демона

Дашка уткнулась подбородком в растянутый ворот свитера, покосилась на Артема. Шлема поймал интерес, вмиг оказался выше Дашки, потянул ее в зал. Она промямлила, оглянувшись на Артема:

– Ну, если на полчаса… Вы меня, правда, отвезете?

– Почему «тебя»? – Шлема задрал брови. – Вас! – Осмотрел обоих.

– Не сложилось что ли? – догадался он. – Тогда, сам бог велел не торопиться.

Тут Дашка ощутила, что стремительно краснеет, кончики ушей загорелись – того и гляди пыхнут. Воображаемо запахло паленым волосом и репутацией.

– Это не ваше дело, – нашлась она, спасая остатки приличия.

– Конечно не мое, – Шлема отмахнулся, скакнул белкой в зал. – Ирочка, мы тут!!!

Будто дождавшись сигнала, матросские ботинки загрохотали по ступенькам.

«Полчаса, полчаса» – Дашка постоянно напоминала себе о времени, стрелки часов пожирали его незаметно. Бокал вина. Шипящие слова, как через камешки: единственно знакомое – «Джорджия».

– Окей! – кивнула Дашка тяжелой головой. «Целый капитан» и в правду пропел: «Выходила на берег Катюша», а теперь тряс перед ней пальцами-сосисками. Синий растянутый якорек на фаланге указательного пальца. С другой стороны Дашку придавила задорная латинянка Виктория. Хорошенькая – страсть! На ней даже клоунские ботинки выглядели изысканным «милитари». Птичья испано-английская речь промыла голову насквозь. Дашка на всякий случай повторила в бокал. – Окей. – Артем напротив – натянуто улыбается, косится в ее сторону, Шлёма поспевал везде. Бегло щебечет с пузатыми неграми, вдруг, стоит моргнуть, оказывается в двух шагах:

– Все в порядке?

– Окей! – Дашка вдруг поняла, что язык отказывается произнести «угу».

– Молодец, освоилась, – похвалил Шлёма, опустился рядышком на стул, перекинулся фразой с латинянкой. Женщина, закинув голову, рассмеялась, капитан оторопело погрозил исколотым пальцем. Вдруг Шлёма положил руку на Дашкино колено. – Как с английским – волочешь? – Дашка дернула ногой, Шлема вскинул ладони. – Ой, извини! У нас по-простому!

– У меня все сложно.

– Тю-у, – протянул Шлёма, моргнул в сторону Артема. – Любовь что ли?

– Хоть бы и любовь.

– Нафига он тебе? Проблема на проблеме и карман с дырой. Нафига девушке еще одна – разве про запас… – Дашка задохнулась, вжалась в стул, Шлёма отбарабанил марш на ее коленке. – Смотри, подросток.

– Сам смотри! – выдавила она.

– Ябеда, что ли? – Шлема хлебнул из чужого бокала, мягкие пальцы жеманно прикоснулись плеча, Дашку передернуло. – Ладно, не обижайся – я ж не знаю, как у вас. Можно ж попытаться? Зато честно. Нет?

– Нет!

– Ну и ладно, – Шлема привстал, успел скользко шепнуть. – Осторожнее с Викулей – лесбиянка. – Он кивнул на соседку американку. Карие глаза ответили остро, Виктория помахала пятерней.

Прошел час…

– Русские – свиньи, говоришь? – Артем оторвал лоб от столешницы, проглотил взглядом Питера. Американец поперхнулся. Мгновение – он сидит на полу с разбитым носом, таращится рыбьими глазами. Моряки подскочили, любительница английского заверещала. Артем опрокинул стул, нащупал первое, что попалось под руку:

– Ату, суки! Будет вам Чесма! – Вилка сверкнула под софитом.

– Артем! – вякнул Шлёма.

– Ша, корюшка! Мой адрес Советский Союз! Слышал хоть, овощ? – никто не успел ответить, Артем с полуфразы затянул. – Союз нерушимый республик свободных сплотила на веки великая Русь, да здравствует созданный волей народа великий могучий Советский Союз!.. – голос сломался, Артем сплюнул в матросскую панаму. – Капитан, капитан, улыбнитесь: Чебурашка – это флаг корабля… – Пробормотал через икоту. – Идите вы на… Тикон-ик-дерогу. Что лупитесь, баклажаны? Не любите в рыло… Перхоть репейная! – Один матрос дернулся, но натолкнулся на рык. – Смирна!!! – Артем сделал страшные глаза. – Селедка пепеточная! – Он прищурился, обвел публику взглядом. – Гуманитарку, суки, привезли? Помогаете? – Остановился на латиноамериканке. – Викуля, спасай – отсоси советскому офицеру. Победа, мать твою!.. – Он обошел стол, роняя посуду. Заметил Дашку. Она не могла никак сфокусировать внимание на ком-то одном. Вот ее «демон» хамит пролетарски, бородатый педофил переворачивает газету, ищет глазами свою поклонницу. Капитан что-то бегло щебечет, под смуглой кожей матроса играют желваки.

– Ой!!! – Дашка взлетела над стулом. – Пусти!!!

Артем закинул ее на плечи, покачнулся, но устоял.

– Знаешь что? – шлепнул ее по заднице.

– Пусти!!! – Дашка заколотила в плечи. Пленница, мамочки мои, можно поклясться, завоняла конская попона. – Ар-р…

– Давай, хоть тебя спасу, русская женщина! – Зашатался потолок, глаза – перепуганные и веселые.

– Пусти! – Дашка вдруг спохватилась. – Альбом! – Папка рассыпалась по ковролину, белые прямоугольники жалко кричали из-под ног. Псина обособленно от всех таращился с листа, на то, как уносят хозяйку. – Скотина, пусти!!! – стало жутко, мочевой пузырь чуть не слился в джинсы. – Пусти…

– Да не кричи ты. Уши больно. Коза! – Артем подкинул ее, пристраивая поудобнее, и сбежал в холл.

На улице рубили дрова. Хряк! – топор отесывает чурбаны. Затем деревяшки музыкально колотятся о кучу. Хряк!

– Бля-а! – выругался прокуренный мужской голос. Опять – хряк!.. Голосисто расчирикались воробьи, тявкнула шавка – заливистый лай оборвался матом. – Гнида, заемал! – Топор расколол чурбан. Артем высунулся из-под пиджака, через щели в стенах льется серый свет. По углам: семейный хлам – такой копится легко, но выкинуть жалко. Кому, спрашивается, нужен бачок от старой стиральной машины или лыжики «Быстрица» с одной бамбуковой палкой? «Милый, лишь бы не было войны» – сам собой напрашивается куплет под этот очаровательный склад. Да пофигу война, когда в каждой сараюшке подобные запасы. Артем сел; всклокоченное ватное одеяло лежит поверх неструганных досок; чугунный шар догнал чумную голову.

– Хреново как, – пробормотал Артем. Как такие сараюшки называются. Сени? – Ах, вы сени, мои сени, сени новые мои… – Он спрыгнул на пол, поискал туфли. Один ботинок валялся оверкиль [1] Оверкиль (англ. overkeel) – опрокидывание судна вверх килем (днищем). Здесь: перевернут. под полкой, второй стыдливо щерил нос у стены. Когда Артем обнаружил спаренные в кулек носки, не удержался хмыкнув. – Надо же…. – Сени должны быть новыми, кленовыми, решетчатыми. Эти были старые, пропахшие рухлядью, но дыры меж досками имелись. Артем, чувствуя себя мальчишкой, приник к одной. – Куда нас «белка» занесла?.. Поглядим. – Стебли засохшей полыни, доски вповалку, ржавое ведро. Несуразный пес, сделав стойку, таращится за угол. Оттуда снова: Хряк! – дровина звучно встретилась с кучей. Хозяина видно не было. Артем накинул на плечи пиджак, поежившись, подошел к двери, подергал. – Оп-па! – снаружи загремела цепь. Артем пнул дверь. – Хозяин, открывай. Ты чего беспредельничаешь? – Пес захлебнулся лаем, до хрипа. Повис на ошейнике. Хозяин, шикнул: