Вячеслав Белоусов - Коварная дама треф

И вот этот звонок…

В сквере посвежело. Он попытался ее обнять. Она подняла глаза на окна. Свет горел, мать, конечно, не ложилась, ждала ее.

– С артистами распрощался? – спросила она, чтобы заполнить затянувшуюся паузу.

– Укатили.

– А театр?

– Причем здесь театр? Что ты имеешь в виду?

– Быстро ты забыл Гоголя, – задумчиво сказала она, про длинноногую так и подмывало спросить, впрочем, это опять скандал, надоело уже.

– Тебя после заграницы не узнать, – робко пощекотал он у нее под ушком, как когда-то прежде.

– Заметил, наконец.

– А меня тоже радуют эти туземцы, – спохватился он. – Ты знаешь, у них денег, будто они их рисуют.

– А тебе какой интерес?

– Сидели как-то в ресторанчике, и они подсели. Я сначала не узнал. Все, как с пальмы, – на одно лицо. И они таращили на меня глазища. Двое из спектакля того оказались. Пробовали мы их. У одного имя даже, как у нашего. Джамбул. Представь! Я познакомился второй раз. Занятный малый. Вытащил кучу баксов.

– Не может быть, чтобы Джамбулом звали, – грустя о своем, возразила она. – Они арабы, а то таджикское или туркменское имя.

– Вот! Мусульмане же!

– Ты ошибаешься, – она еще витала где-то, но заинтересовалась его последними словами. – А что ты в ресторане делал? У тебя курсанты! Педагог советской школы милиции!

Он не смутился, даже поленился отпираться и обронил небрежно:

– В минуты горьких размышлений и гениальный Блок заглядывал в «Бродячую собаку» [6] «Бродячая собака» – заведение в Петербурге времен Первой мировой войны, именуемое «Петербургским художественным обществом», посещали его люди искусства по приглашению и билетам. .

– Куда, куда? – рассмеялась она.

Он закрыл ей рот поцелуем.

– Сам не знаешь, что говоришь, – высвободившись, она легонько щелкнула его пальчиком по носу. – Дурачок.

Они, кажется, снова помирились.

Он старался здесь не бывать. И уж когда никуда не деться, когда припекало, заглядывал к Наталье в приемную, хватал необходимое, потом к начальству поздороваться и назад. Все стесняло здесь, все давило и напрягало, веяло каким-то потусторонним холодом, хотелось на солнце, на воздух. Вот и теперь.

В просторном помещении с низким потолком, в дальнем углу близ окна стояли два длинных прямоугольных тяжелых стола. Возле них в каком-то мерцающем сером свете маячили две фигуры. Одна – мужская и кряжистая, пригнувшись, копошилась над столом. Вторая, похоже женская, полнилась, расползалась на стуле юбкой, вроде как отдыхала.

На обоих столах темнели, отливаясь синевой, трупы. И запах витал характерный, который Шаламов не терпел и, не признаваясь сам себе, боялся.

Труп, над которым колдовал мужчина в несвежей шапочке и коротковатом не по росту халате, был располосован по грудной клетке, второй еще не тронут.

Женщина, развернув на коленях сверточек с бутербродами, лениво ела. До этого она записывала, что ей монотонно диктовал мужчина, но когда гулко бухнула дверь за Шаламовым, отложила бумаги в сторону. Верткий сухой мужчина тыльной стороной руки в резиновой перчатке сдвинул совсем на макушку шапочку, отвел взор от стола и долго внимательно вглядывался в приближающегося Шаламова, подняв в ожидании вопроса лохматые брови. Был это известный авторитет среди судебных медиков, эксперт Варлаамов.

– Чем обязан опять, милейший Владимир Михайлович? – рассмотрев, наконец, спросил он.

– Я извиняюсь, Сила Петрович, но…

– Владимир Михайлович, дорогой, ты меня, ей-богу, до печенок… Если снова по тому же вопросу, что по телефону намедни?..

– Силантий Петрович, я с дополнительными, с дополнительными…

– Слушаю, – смирился тот и кивнул женщине. – Мария Степановна, у вас, голубушка, есть пять-десять минут от меня отдохнуть. А я бы закурил.

Женщина также лениво, как ела, отложила в сторону сверточек с бутербродами, тяжело поднялась, помогла патологоанатому освободиться от перчаток, развернулась и степенно затопала к дверям.

– Я тоже закурю, – спохватился Шаламов и полез за сигаретами. – Будете мои? «Шипка». Болгарские.

– Слабы-с. Я уж лучше наш «беломорчик», – эксперт достал папироску, распахнул окно, задымил с наслаждением.

– А чего задыхались-то? – рванулся тоже к окну Шаламов. – Душновато у вас тут. И эти еще…

Он, не глядя, отмахнулся на трупы.

– Целых два! Накопили! Ночные, что ли?

– Жарко, – согласился патологоанатом, утер пот со лба, потом вспомнил, пошел смывать руки под струей воды умывальника; вытирая пальцы, закончил: – А окна нельзя открывать. Когда работаешь особенно, чтоб все закупорено было.

– Это почему?

– Техника безопасности.

– Чего?

– Вдруг зараза какая!

– Да ладно вам, Сила Петрович, – недовольно поежился Шаламов. – Хватит пугать-то. И без этого у меня сегодня с утра не заладилось.

– Что такое? Что прибежал-то? – Варлаамов слегка прикрыл окошко.

– Прибежишь, – Шаламов поморщился. – Тут и прилетел бы! Обстоятельства. Да вы уже слышали небось? Мамаша-то, видно, к вам звонила?

– Было дело, – кивнул тот, но без видимых тревог. – Марковна тут обозначилась. Но Константиныч, сам понимаешь, ее успокоил.

– Чем? – насторожился Шаламов.

– Поручился, что на контроль возьмет.

– Насчет скорости?

– Насчет качества, – усмехнулся патологоанатом. – Ты бы забежал к нему сам. И поговорил.

– Занят он пока, а Глотова, значит, нет?

– Сменился. Ему вчера досталось. Навозил, – он качнул головой в сторону столов. – Я вот, помогаю.

– А как же?..

– С вопросиками?

– Ну да.

– Давай посмотрю. – Варлаамов, не спеша, принял лист у криминалиста, пробежал его глазами, отвел руку с папироской в сторону, перевел глаза на Шаламова и брови свои лохматые снова картинно поднял.

– Что, Сила Петрович?

– Ты куда же пожаловал, земной червь? – после театральной паузы покачал эксперт головой.

Шаламов только комок в горле проглотил и моргнул глазами.

– Ты не к Господу Богу явился?

– Петрович… Я умоляю… Без этих ваших, пожалуйста…

– А тебе фамилию убийцы не написать сразу? Ты же тут Глотову, бедняге, столько вопросов накатал!

– Ну… поломал голову… Сказал же, ночь не спал.

– Не слышал…

– Как в этом?.. В кино! Смотрели? – Шаламов почесал затылок. – Приснилась эта! Вчера из ванны с Глотовым вытащили. Так в ванне и летала. Вот, вспомнил! «Вий» кино называлось. По Гоголю.

– Курить бы бросить надо, – помолчав, пожалел Варлаамов криминалиста. – И это дело. – Он прикоснулся к шее под подбородком и слегка пальцами пощекотал. – Хотя это спорный аргумент. Наши до сих пор единого мнения не имеют.

– Мне не до шуток, Петрович, – нахмурил брови Шаламов. – Ночь толком не спал. Спозаранку сюда помчался, вопросы вот дополнительные набросал. На службе еще не появлялся. Верите?