Оксана Мелякина - Тиара

Олег понял, что ему не хочется врать.

– Я служу в полиции. Занимаюсь расследованием убийств.

– О, а у меня агентство «Верити». Слышал?

– Нет. – Олегу показалось, что такой ответ может обидеть Леру, поэтому он поспешно добавил – может просто потому, что ни разу не пересекались.

– С твоим направлением лучше не пересекаться. Хотя мы в некотором роде коллеги.

– В каком таком некотором? Чем твое агентство занимается?

– Мы почти коллеги. Мой профиль – юридические консультации, помощь и содействие в деликатных делах. В общем, там подсказать – здесь за ручку отвести, кое-что выяснить, а иногда наоборот не допустить, чтобы выяснили другие.

– Действительно коллеги, – заулыбался Деточка.

Вечер определенно удался. Они нашли общих знакомых. Обсудили несколько забавных историй, причем весь «цимес», как говорят в Одессе, заключался в разной интерпретации одних и тех же событий. Даже странно, что при таком количестве общих знакомых они до сих пор нигде не встретились.

Около полуночи Лера заторопилась.

– Мне пора. Спасибо за приятный вечер – делая акцент на слове приятный, она начала собираться.

– Подожди минутку. Я вызову такси. Сейчас тебе лучше не садиться за руль.

Солнце било в окна, и казалось, малейшая пылинка будет заметна в его лучах. Снег искрился и блестел так, что болели глаза. Слишком светло. Слишком яркое солнце, февральский предвестник весны. Элеонора Рудольфовна, оставив шубу в раздевалке, и придерживая локтем сумочку, остановилась пред зеркалом у входа в картинный зал. В свои шестьдесят пять она предпочитала носить классические костюмы с блузками весьма кокетливого кроя, ажурные колготки и каблук, еще лучше, если бы это была высокая платформа. Слава Богу, теперешняя мода позволяла находить подобные фасоны в магазинах. Она прошла в зал и, слегка прищурившись, впрочем, скорее из кокетства, стала внимательно рассматривать картины. Полотна размещались в строгом геометрическом порядке – тремя рядами. Часть традиционным образом была развешена по стенам, а в центральном ряду картины стояли на самых разных подставках.

Привело её на выставку, как бы банально это ни выглядело, именно увлечение живописью. Учительница сольфеджио в прошлом, она вынуждена была уйти на пенсию из-за того, что стала терять слух. Проблемы со слухом начались еще до пенсионного возраста. Она всегда очень берегла горло и легкие, и, простудившись, подходила к лечению со всей ответственностью. Аккуратно выполняла назначенные доктором процедуры и всегда соблюдала режим. Но, тем не менее, после очередной простуды не сразу обратила внимание на уши.

Постепенно слух стал снижаться. Какое-то время она пыталась лечиться, но наступил день, когда доктор развел руками и посоветовал приспосабливаться к изменениям. Работу пришлось оставить.

Она стеснялась пользоваться слуховыми аппаратами и старалась читать по губам. К тому времени как Элеонора Рудольфовна окончательно потеряла слух, она развила в себе способность читать по губам практически до уровня совершенства. Этот метод имел ряд недостатков, но слуховые аппараты нравились ей еще меньше.

Только недавно она смогла купить подходящий, но тоже не без особенностей. Когда она впервые попробовала новый аппарат, то первая мысль, которая пришла в голову Элеоноре Рудольфовне была о том, что она совершенно забыла все звуки. Все звучало иначе, чем в те времена, когда она еще слышала.

Элеонора Рудольфовна достаточно быстро адаптировалась, а умение читать по губам дополняло звуковое восприятие. Она могла достаточно далеко находиться от человека и понимать, о чем он говорит, ей ни мешали, ни громкая музыка, ни шум.

Постоянно занимаясь с чужими детьми, она не успела выйти замуж и родить своих. Оказавшись из-за болезни без привычного окружения и привычных занятий, Элеонора Рудольфовна заскучала.

Но прошло несколько месяцев, и она увлеклась живописью. Если говорить объективно – то скорее рисованием. Но дама не только рисовала. Она стала читать специальную литературу. Элеонора Рудольфовна даже гордилась собой. Она знала, для чего используют мастихин, а для чего муштабель, что такое карнация и что такое лессировка. Используя эти термины в разговоре, она испытывала почти физическое наслаждение.

Вечером к Элеоноре Рудольфовне придут в гости приятельницы, и она обязательно с видом профессионала расскажет им про выставку. Элеонора Рудольфовна вдруг поймала себя на мысли, что подбирает слова, собираясь описывать увиденное. Ей бы не хотелось обижать кого бы то ни было из художников, но и кривить душой было против её убеждений. Она никогда не одобряла все эти «измы», и потому мучительно размышляла, будет ли достаточно авторитетно, если она скажет, что полотна весьма харизматичны, смелы и отражают новаторские тенденции в живописи. Или лучше рассказать им анекдот про то как новый русский покупал картину у одного художника. Смотрел-смотрел, ничего не понял и спросил:

– А почему у тебя такое все непонятное?

– Это потому, что я так вижу мир – ответил ему художник.

– Во блин! А чё тогда очки не носишь?

Если честно, вот совсем честно, глядя на картины, Элеоноре Рудольфовне приходило в голову только одно слово – безобразие.

Она опустилась на диванчик – ноги гудели, как любил выражаться сосед-подросток «со страшной силой». И только теперь, вздохнув с облегчением, Элеонора Рудольфовна осознала, до чего же она устала.

Но, несмотря на усталость, в целом Элеонора Рудольфовна была довольна.

В кресле у входа сидел мужчина и рассматривал какой-то журнал. Элеоноре Рудольфовне показалось, что это охранник. Она подумала о том надо ли охранять такие картины. Разве можно себе представить, что кто-либо позарится на эти «шедевры»?

С другой стороны в зал вошел еще один мужчина. Гораздо моложе охранника. У него в руках тоже был журнал. Очень медленно переходя от одного полотна к другому вновь вошедший молодой человек продвигался к сидящему с журналом. Элеонора Рудольфовна ждала, когда молодой человек подойдет поближе. Ей хотелось кому-нибудь высказать свое мнение о картинах. Но странный посетитель, даже не заметил центрального ряда картин. Внимание мужчины слегка задержалось на картине изображающей нечто, как бы это сказать – объемное.

Определенно впечатление объема в красно-коричневых тонах возникало с первого взгляда на полотно, и не проходило ни после второго, ни после третьего. А вот сказать, что именно изображено было затруднительно. Из кубов, параллелепипедов и пирамид каким-то невероятным образом складывалось нечто симпатично шарообразное. Постояв около полотна, которое почему-то еще и называлось «Полдень» минуты три, он подошел к охраннику.