Галина Рябинина - Утренний дождь – до обеда…

– На самом деле не знаю пока, – голос прозвучал спокойно, даже как-то буднично. Как будто ничего такого особенного и не происходит.

Марта осмелела, встала между ним и дверью.

– Скажите, как Вас зовут?

– Не имеет значения.

– Я Вас прошу, не уходите. Объясните, что происходит. У бабушки состояние совсем неважное, ей нужна медицинская помощь. Нам надо выйти отсюда.

– Нет, выйти не получится. Пейте пока воду. Вижу, Вы и поесть нашли что. Так что все нормально.

Марта обратила внимание, что он обращается к ней на «Вы», значит не отморозок какой-нибудь. С каким-никаким воспитанием.

– Да нет же! Совершенно ненормально! – она схватила его за руку. Он резко ее оттолкнул, Марта упала. Больно ударилась о каменный пол. Казалось, ее падение не произвело на парня никакого впечатления. Продолжал стоять, о чем-то размышляя. Марта даже растерялась. Вот скотина! Куда ж твое воспитание-то подевалось?!

– Возможно, Вам придется скоро лететь в Прагу. Марта опешила.

– Что значит придется? Зачем? Я никуда не собираюсь лететь. Нам надо вернуться домой, и все!

– Кто Вас будет спрашивать. Надо значит надо. Куда Вы денетесь, у Вас тут бабушка в заложниках.

Говорил он без злости или ехидства, без агрессии или наглости, даже без хамоватости, что как раз очень бы соответствовало произносимым словам.

При этом он как будто вообще не считал ее за человека. Ее реакция была ему безразлична. Как будто между ними была стеклянная стена.

Марта была совершенно сбита с толку.

– Господи! Да объясните же, наконец, что происходит, – в ее голосе уже слышны были слезы.

– Вот только давайте без этого, – он направился к двери. Рискуя снова оказаться на полу, Марта бросилась к двери.

– Постой! Я же вижу, ты нормальный парень! Перед тобой две женщины! Ты же видишь, нам плохо! Нам надо выйти на воздух, умыться, в нормальный туалет, наконец! Зачем ты нас мучаешь?

На лице их бездушного надсмотрщика ничего не отразилось. Казалось, все, что Марта говорила, пролетало мимо него. Точно – он не видел в ней человека. Укусить его что ли, чтобы пробить ледяное равнодушие. Странный, конечно, способ доказать, что ты человек.

– Никто вас не мучает, просто вы должны делать то, что должны.

– Мы ничего вам не должны! Почему, почему ты считаешь, что можешь распоряжаться нашей жизнью?

– А когда кто-нибудь посылает солдат в другую страну на смерть? И все считают, что так и надо. Он имеет право распоряжаться их жизнью? Жизнь так устроена, – он помолчал с минуту. – А вас пока никто не убивает.

Появилась какая-то живая мысль. Только Марта хотела за нее зацепиться, чтобы раскрутить его на разговор, как тот быстро вышел и захлопнул дверь.

Черт!

Расстроенная, Марта подошла к Бируте. Она уже неплохо видела в темноте. По крайней мере передвигаться могла вполне уверенно, не ощупывая пространство вокруг себя. Очертания предметов она хорошо различала. Да и запомнила, где что стоит. Бирута уже проснулась, и Марта помогла ей пересесть на диван.

Со времени появления здесь Марты состояние Бируты заметно улучшилось. Рацион их питания был, конечно, несколько однообразным, но они не голодали. И силы к Бируте понемногу возвращались. Она уже вставала и вместе с Мартой «прогуливалась» вдоль полок с соленьями. Так как часов у них не было, то время завтрака, обеда и ужина определяли интуитивно. Ознакомившись с содержимым консерваций, старались разнообразить свое меню, насколько это было возможно.

Бирута уже давно не спала и слышала их разговор с самого начала.

– Сильно ударилась?

– Да нет, ничего. Надо же, гад какой! А я еще про него подумала – воспитанный, на «Вы» ко мне обращается.

– Я, когда вас слушала, пыталась составить его психологический портрет. Насколько это возможно, конечно, по краткому наблюдению. Перед моими глазами все-таки за годы работы в школе сотни подростков прошли. А он недалеко ушел от школьного возраста, в том числе и ментально. По характеру вроде не жестокий, но и недобрый, очевидно с психологическими проблемами, внешне самоуверенный, но в то же время не уверенный в себе. Так бывает. Зацикленный на чем-то.

– Ну да, он как будто не слышал меня, точнее, не слушал. И ты обратила внимание: сказал, что не знает, что от нас нужно?

– Да. Явно несамостоятельный в своих поступках. И в то же время не просто исполнитель. Создавалось впечатление, что он обдумывал, какие принять решения. Не механически исполняет приказы, выбирает какие-то опции. Хотя смысл слова «опции» ему вряд ли известен. Впечатление образованного молодого человека не производит. Какие-то у него проблемы. И он рассчитывает с нашей помощью их решить. Хотя, может, я и лишнего нафантазировала на основе такого краткого общения.

– Я не ожидала, что он меня ударит. Он не казался ни обозленным, ни агрессивным. Бирута улыбнулась:

– Так это ведь ты на него напала.

– Ну да. Собственно он и оттолкнул меня беззлобно, как что-то неодушевленное, что вдруг на него налетело.

– Ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что он не видит в нас живых людей.

– Точно!!! Именно об этом я подумала, когда пыталась пробиться к его сознанию. Пробиться к чувствам даже не пыталась. Какой-то он ледяной.

– Ты, знаешь, Марточка, я думаю, это чужой для него дом. Похоже, что он не имеет никакого представления о том, что хранится в погребе.

– Ты хочешь сказать, что его не беспокоила мысль, что мы второй день (а ты, кстати, уже четвертый!) без еды? То есть ему безразлично живы мы тут или нет?

– Ну, если он планирует отправить тебя в Прагу, то, наверное, не совсем безразлично.

– А вот ты его послушала – у тебя не появились новые идеи о причинах нашего заточения?

– Пока нет. Но уже есть над чем подумать, – Бирута улыбнулась, – хорошо бы он еще зашел.

28 июня

Привычным движением протянув руку к тумбочке у кровати, на которой лежал телефон, и нажав на кнопку, Лера взглянула, сколько на часах. На экране высветились цифры – 6:05. Так и думала, что около шести. Обычно, проснувшись, прежде чем посмотреть на часы, она сама по освещенности комнаты старалась определить, который час, и только потом проверяла себя. Практически всегда угадывала. С точностью до четверти часа. Ей это нравилось. Что угадывала. Она была вообще человеком достаточно уверенным в себе, и такие мелочи, как ей казалось, еще больше укрепляли это чувство. Надо вставать, все равно уже не уснуть. И ночью-то она то во сне, то в полудреме все время «находилась в засаде» и присматривала за домом, а сейчас и вовсе эти мысли не дадут заснуть.

Приняв душ и наскоро позавтракав, она вышла на улицу. Никого. Рановато, конечно, для прогулок. Решила пойти пройтись по пляжу, чтобы не маяться, нарезая круги вокруг дома, а сюда вернуться где-нибудь в полдевятого.