Антон Скобелев - Город мертвой мечты. Иллюстрированный роман в трех частях

Эрик едва доволок ноги до дома. Приняв душ, он долго не мог найти равновесие внутри себя, долго ходил из угла в угол. Глаза от увиденного жгло будто кислотой, они непрестанно слезились. Что-то расстроилось в организме пожилого мужчины, его стошнило. Голова раскалывалась. Лишь за полночь ему стало лучше. Эрик вяло улыбнулся. Он не стал раздумывать над тем, как увиденное могло существовать. Он поудобнее устроился на кровати, издал долгий, низкий звук – свою Ноту, вливаясь в Небесный Хор, пропел Звуки Слышания и Единения, собрал всю силу устремления – и Мир зазвучал с ним в унисон.

Никто из шельвильцев, поздравленных вечером Бертраном Доном, не заметит, проснувшись утром: от былого восторженно-благоговейного расположения к чиновнику осталась блёклая тень благодарности, обычная для людей, погруженных в домашние и рабочие заботы, не привыкших помнить что-то хорошее.

А Эрик Эшлиншир проснется счастливым, несмотря на причину пробуждения – удар об пол из шершавого, неровного шлакобетона, ошкурившего его руки и лицо, удар такой, что воздух вылетел с сипом из груди. С легкостью комка газеты он преодолеет каменный мешок от входа до дальней стены, чтобы влететь в кучку из шести обезумевших от ужаса, непрестанно воющих на все лады, бешено визжащих людей.

Место: сердце страха

Время: рассвет

Звук: тишина

Он остался один. На сладкое. Вот и рассвет. Пора.

Эрик слышал шаги, злые руки принялись отпирать дверь.

– … и да не убоюсь я зла. Я и Отец мой – Одно?

И безупречные струны Духа Единого Мира беззвучно отозвались:

– Ты и Отец твой – Одно

– Да будет так: пусть путь врагов Жизни будет скользок, и да будут спасены те, что едины с Небесным Хором, и да восстановится гармония Единства в тех, кто отвернулся от Света или был обращен…

Кто-то вскрикнул за дверью, крик перешел в скрежещущий вой, а в каменном мешке вдруг стало светло, будто утреннее солнце заглянуло прямо сквозь стены.

– Но не моя воля, но Твоя, Единый, да будет, – произнес Эрик самую трудную часть, вверяя свою Ноту и свой голос высшему Хору Земли и Неба.

Визг стих, перейдя в злобное шипение, и в «мусорном ведре» воцарился кромешный мрак.

Место: Парк Стрит, город Гринвуд, что в штате Вайоминг, близ границы со штатом Монтана, у подножья хребта Бигхорн, на реке Рэймон – притоке реки Тонг, США.

Время: около полуночи, начало сентября, на заре 21 века.

Звук: шелест подошв, шелест дождя, шелест облетающей листвы.

Помню, в тот серый вечер я подумал: «Будь я героем книги, автор мог бы черкнуть, дескать, я поправляю шляпу щелчком пальца, мои асфальтовые глаза грустно шарят по горизонту – там, где вот-вот должна появиться луна, а внутренний взор шарит на дне душонки – там, где поселилось неясное, липкое, грязно-бурое беспокойство…»

«Не герой», Настя Савут

Если бы просто беспокойство… Это был страх. Страх неясных, но неминуемых, перемен. Перемен, одно предчувствие которых заставляло шерсть встать дыбом. От кончика носа до хвоста.

Впрочем, к черту тот вечер. Этот даст ему фору. Ведь перемены, почуянные мною тогда, наступают прямо сейчас. И я, возможно, единственный безмолвный им свидетель. Там, где совсем недавно был городской парк, скрывавший единственные в городе врата в Мир Духов, сейчас рокочут бульдозеры, выворачивая пни и перемалывая гусеницами осеннюю листву и подлесок. Не это страшно. Совсем недавно я был в Мире Духов на этом самом месте. О да, я был там! Я видел! Миром Духов был миром кошмаров, да таких, что Лавкрафт (упокой Земля его душу!) нервно курит в родном Провиденсе…

Так что пусть. Пусть рвут стальные махины тонкие нити природы. Пусть запечатывают врата. По ту сторону больше нет места даже таким, как я.

Один на один с ночным авеню, я устало шагаю вдоль новенького забора, одно «Работы ведет Муниципальное Строительное Предприятие ООО «Тиффон-И» проплывает за другим. В уродливом свете фонарей мерещится: белые буквы на красном фоне вот-вот будут смыты тонкими алыми струйками. Криво улыбаюсь. Совсем недавно земля парка была не в муниципальной, а в частной собственности, но кто-то – кто бы это мог быть? – уладил нелепое недоразумение, по крайней мере, часть его. Все крутятся, как могут. Я тоже кручусь.

За шумом бульдозеров не сразу замечаю догоняющее меня такси. Мерзкий гудок режет ухо, голос не многим приятнее:

– Дело, браток! Ну ведь никогда, блин, не знаешь, когда и где тебя встретишь, ага. Садись, чо под дождем шлёпать – садись! А то лысина чирьями пойдет, братюня!

Адреано… Странное имя для чернокожего… Кажется, я так и подумал, когда познакомился с ним – с первым человеком в этом проклятом городе. Они были с Коксом… приятели, шкодили в детстве вместе. Кокс… Вспоминаю всё реже, как познакомился с ним…

Место: пустырь за заводом переработки мусора компании Trash Recycle Sys

Чикаго, штат Иллинойс, и не только, но всё в США.

Время: ранний вечер, ноябрь месяц около двух лет назад

Звук: дробный стук капель по картону, приглушенно хрипящий бум-бокс, сип отчаяния и боли.

Чикаго. Меня уже тошнило от голода… и от этого города, когда-то давно, не в этой, не в моей жизни и не мне бывшего родным. Глупо было возвращаться в родной Иллинойс – глупо для дезертира и убийцы. Будь я поумнее, это было бы последнее место, куда я бы сунул свой нос по возвращении в Штаты. Но я был туп. Не настолько, чтобы попасться, но настолько, чтобы приехать. Я слонялся в окрестностях, большей частью в гетто, куда даже гнилейшие из копов предпочитают не заезжать. Вы знали, что и в Чикаго есть район Гарлем? Там я пытался выжить…

Я славно дрался, но у черных, вы не поверите, так развито чувство стаи, что у твоих бродячих собак! Первые месяцы были адом. Но и я нашел свою стаю. Бритые ребята, белые рубашки, черные брюки, подтяжки, красные повязки и черные изломанные кресты. Биты, обрезки труб, ножи, стволы. Нет жалости, нет мозгов, океан ненависти, горный хребет убежденности в собственной правоте. О, я был дома! Я был рыбой в воде!

Как-то раз с одним придурком из этой своры мы грабанули заправку. Вдребезги разбили голову кассиру, взяли бабло, прихватили жратвы в магазине, вышли, и в этот момент… Из сортира вышел охранник, посмотрел нам в след, взял дробовик, и… Голова моего напарника-придурка оказалась вопреки ожиданиям не пустым орехом! Мозги у него всё-таки были! Вот они-то и поднялись в небо четвертоиюльским салютом. А пуля на излете сбила вентиль баллона с пропаном… Вспышка. Интересное чувство – ты бежишь, потом летишь, а мышцы, сокращаясь, натягивают обгорающую кожу, и ты слышишь, как она хрустит, а потом лопается: шпок-пок-пок…