Антон Скобелев - Город мертвой мечты. Иллюстрированный роман в трех частях

Разбитый всмятку нос – как раз то, на что в Полицейском Департаменте внимания не обратят. Жаль, что из трёх Коксовых «пока не» случилось всё-таки последнее – дух Кокса отправился мирно раскуриваться с Матерью Крысой. После крайнего дела, Адреано (со смерти Кокса для меня уже не «самый главный босс», а только – «шибздик вонючий и придурок тот еще») мне более не был нужен. Вчера мистер Комиссар Нэшвелл как раз объявил по Пятому Каналу о новой программе по борьбе с организованной преступностью. Так чего зря время терять? Я же говорил – всё меняется. И вы даже не представляете, как сильно.

В тот вечер, как и договаривались, я приволок Адреано комиссарской «своре». Как и договаривались – живым и «пригодным к даче показаний». Помню, они прямо слюной исходили, не терпелось приступить к «дознанию», начать «…разматывать змеиный клубок бандитизма, грабежей, насилия, краж и убийств калеными щипцами!» (с) комиссар Деррик Нэшвелл в интервью Пятому Каналу.

Кто же мог подумать, что мафиози с разбитым носом скончается от кровоизлияния в мозг, не приходя в сознание, через час после того, как попадет в руки бравого отдела по борьбе с организованной преступностью? Это условиям Уговора не противоречит. Тем более что Деррику плевать. А я себе купил еще несколько дней спокойной жизни, шанс провести двадцать-тридцать часов за стойкой своего бара, потягивая добрый виски, любуясь официанткой и слушая блюз.

Казалось бы, ради чего еще жить?

Да только я больше не могу так жить. Хочу, но не могу. Чума в крови не дает. Пока рядом был Кокс, всё было иначе. Не было перемен. Жаль, он так и не успел мне рассказать, зачем сам приехал в эту дыру и меня за собой притащил. Весь год, что я здесь один, я ищу. Ищу работу, что была у него здесь, ищу его дело . Ищу, в надежде… На что?

Дело есть Дело. Уговор есть Уговор. Даже если он касается святоши-ничтожества, из-за которого погиб Кокс…

Место: город Гринвуд, штат Вайоминг , близ границы со штатом Монтана, у подножья хребта Бигхорн, на реке Рэймон – притоке реки Тонг, США.

Время: прекрасный дождливый воскресный день. Начало 21 века. Сейчас.

Звук: из динамиков по всему парку льется Strangers In The Night – Frank Sinatra.

От мелкого дождя, просеянного через оловянное решето облаков, нас с Сиддом защищает бело-зеленый козырек вагончика-кафе D’Netty. Мы стоим за столиком-прилавком, трещим о том, о сём, шутим, смеемся. Свет вывески-названия особенно мягок, а бодрящий аромат кофе особенно цепляющ в этот тихий полдень. Последние выходные лета. Парк аттракционов впадает в спячку. Мой собеседник увлечен венским. Я верен американо. Не в ущерб беседе.

– Всё-таки D’Netty – лучшие в штате! Тебе какой?

Сидд… Ты был отличным полисменом. Ты уволился из-за «психологической несовместимости с коллегами», читай – по причине несогласия с методами работы полицейского департамента. Ты стал частным детективом, много и с удовольствием (а главное – эффективно) работал: находил следы пропавших людей (пусть они тебя никуда и не приводили), выходил на продажных копов (пусть и без приемлемых для суда доказательств), следил за подробностями сразу нескольких цепочек убийств, распутывал их потихоньку. Пусть твоё дело и казалось самоубийственным в особо извращенной форме даже тебе самому.

Как сказал дед с палкой и бородой в каком-то красочном фильме, ты «копал слишком жадно и глубоко», Сидд.

– Уважаемый! Один шоколадный и один ореховый!

– Пжалста…

О, как же тщательно я подбираю слова! Пришло время кое-что тебе рассказать…

– Пришло время кое-что тебе рассказать…

Приятель…

– Приятель, – я улыбаюсь широко и почти по-дружески, пусть и немного серьезно. – Ты это заслужил.

Восхитительное лакомство уже кочует с бумажной тарелки мне в рот, ведомое рукой-челноком и обильно дополняемое вкуснейшим кофе.

– Пончики…

Я немного молчу, жую, глотаю.

– …с шоколадно-ореховой, ванильной, вишневой, фруктовой, ягодной начинками, аппетитнее бюста Памеллы, посыпанные пудрой сахарнее улыбки Бритни, политые сверкающей до изнеможения глазурью, что на вид слаще губ Анжелики (той, что танцует в «Тиртоньо», помнишь?). Съел, скажем, ты, Сидд, одну такую штучку – и остановиться не так-то просто. Умял второй, прихлебнул кофе – и будешь ходить к лотку за новой порцией как по расписанию. Полакомился так с месяц – жить без них не можешь. Не фигурально. Фактически.

Я внимательно слежу за твоей реакцией, Сидди, я сохраняю лицо всё таким же шутливо-дружелюбным. Ты откладываешь начатую сладкую булочку, ты косишься на меня, на кофе, не понимая, что за новую шутку я затеял. Ты подозреваешь, что на этот раз я говорю о деле. И ты прав, малыш.

– Да, только фургончик-кафе переезжает, а в том, что встает на его место, сладости уже… не те. Не те-е-е… Нет, ими не утолить голода, не насытить тягу вкусить источник ТОГО манящего запаха ванильного теста. Впрочем, как не унять этой страсти и никакими иными «благами цивилизации». Но ты пока этого не знаешь. Пока – ты ищешь. Нет, не к шелковой коже молоденьких тайских девочек тебя тянет. И не в любимый паб за кружечкой редкого привозного бельгийского пива. И даже не к любимой кассете с порнухой… или, там, сборнику стихов. Тебя тянет перебирать ларек за ларьком, магазин за магазином, кафе за кафе. Ты уже начинаешь замечать на себе изумленные, а потом и недоумевающие, обеспокоенные, ужаснувшиеся взгляды стоящих за прилавками людей в бело-зеленых фартучках. Один пончик за другим. Но всё не то, представляешь? И пудра не та! И крем слишком жидкий! А в глазури – комочки! Потыкавшись так с месяцок, ты приходишь к выводу, что «этим козлам, мать их, похоже, сложно стало нор-маль-ные пончики делать! Ну что тут сложного, в том, чтобы шоколадная крошка была ТЕХ размеров, а? Я что, так много прошу что ли? Всего лишь как следует приготовленный пончик!» Ты идешь по следу, ведомый сошедшими с ума вкусовыми сосочками и взбесившейся памятью, ты ищешь ТЕХ ощущений.

Сидд, не хмурь брови. Ты недоверчив и одновременно обеспокоен.

– Эй, приятель! Это я как пример. Не в тебе дело. Дело в том, что такой «наркоман» даже если и встретит вдруг и цапнет один из ТЕХ пончиков в одном из ТЕХ кафе, не успокоится. Рецепторы вкуса и обоняния к тому времени рехнутся настолько, а мозг и чувства будут пересыпаны неудовлетворенностью до такой степени, что всё его человеческое некогда существо будет способно работать лишь на достижение одной единственной цели – попытку удовлетворения их ежесекундно меняющихся.

Сосредоточение. Всё еще юное в твои 35 лицо заострилось, глаза готовы разить, а мозг уже вовсю работает над тем, как найти того, кого имеет смысл разить. Ты молодец.