Светлана Сухомизская - Легкие следы

– Что это? – взвизгнул Дракула, запоздало отпрыгивая назад. – Что это такое?!!

– Это мое заявление об уходе, – неожиданно твердым голосом ответила я.

И вытерла слезы рукавом кардигана.

Казалось, что я пришла в себя на дне реки – толща воды тяжело давила мне на лоб, все расплывалось перед глазами… Для полноты впечатления не хватало только шныряющих мимо рыбок, да пузырей воздуха, вырывающихся изо рта и носа при каждом выдохе. Впрочем, приглядевшись, я обнаружила, что лежу, укрытая пледом, на диване у себя в квартире.

В комнату, крадучись, вошла Лилька, тихонько села в кресло, к зажженному торшеру и осторожно зашуршала конфетной оберткой.

– Что это ты там трескаешь втихомолку? – я попыталась говорить грозно, но, боюсь, голос мой прозвучал ненамного страшнее воробьиного чириканья.

– Ну, наконец-то! – обрадовано воскликнула Лилька. – Пришла в себя! Если бы я знала, что ты покатишься по наклонной плоскости из-за этого Димы, нипочем не стала бы тебя с ним знакомить.

Упоминание наклонной плоскости заставило меня наморщить лоб и вспомнить, как после разговора с Синезубовым я пришла в туалет, что-то сказала Нюте, села на пол, прямо под автоматическую сушилку для рук, работающую на фотоэлементах – так что в макушку мне ударила струя горячего воздуха – и сознание, поставив меня на автопилот, благоразумно удалилось по своим делам. Все мои дальнейшие действия и перемещения в пространстве терялись в густом тумане.

– Если я куда-то качусь, почему я этого не чувствую? – прошелестела я и перенесла туловище из лежачего положения в сидячее.

И, как оказалось, напрасно. Все предметы в комнате сорвались со своих мест и помчались вкруговую, а я, простонав, упала обратно.

– Теперь почувствовала? – Лилька подошла и села у меня в ногах. – Нет, серьезно, ты меня пугаешь, я тебя не узнаю. Вчера притащила к себе первого встречного, а сегодня вообще…

– А что сегодня? – надеясь на лучшее и опасаясь худшего, жалобно спросила я.

Опасения мои подтвердились. Оказалось, что под вечер я позвонила Лильке и, путаясь в словах, попросила ее заехать за собой к Алексею Толстому. К счастью, догадливая Лилька сообразила, что речь идет о памятнике. Прибыв на мой зов в маленький скверик между Большой и Малой Никитскими улицами, Лилька нашла на залитой закатными лучами солнца скамейке меня и Нюту, с невероятным подъемом и напором исполняющих «Варшавянку». В руках мы держали пластиковые стаканчики, а на скамейке между нами криво стояла, так и норовя упасть, литровая бутылка мартини – к Лилькиному приходу уже почти пустая. Спев про враждебные вихри и темные силы, мы принялись истово креститься на Церковь Большого Вознесения и слезно умолять Матушку-Богородицу помиловать нас, грешных, ибо не ведаем, что творим.

– Всю жизнь считала тебя тихоней и скромницей! А ты, оказывается, какая-то порочная особа! – с каким-то даже восхищением воскликнула Лилька.

– Да к тому же еще и безработная, – мрачно сообщила я.

– Тебя что, уволили с работы за пьянство? – ужаснулась Лилька.

– Ну, почти… Так, я должна позвонить Станиславскому. Он должен меня утешать, потому что это все из-за его чертова коньяка! Где мой мобильник?

– Вы что, перед мартини еще и коньяк пили? – ужаснулась Лилька.

Я неосмотрительно покачала головой и снова застонала – вспугнутые вещи опять запорхали по комнате.

– Так, – строго сказала Лилька. – Позвонить ты всегда успеешь. Сначала расскажи мне, наконец, все по порядку. А то в твоей жизни произошло столько событий, а я ничего не знаю.

И я рассказала, предварительно запив минеральной водой активированный уголь – Лилька скормила мне его целую пачку, уверяя, что он должен нейтрализовать разрушительное действие алкоголя на мой непривычный к пьянству и разврату организм. Правда, каким образом активированный уголь должен помочь мне еще и от разврата, она не уточнила.

– Что-то тут не так, – постановила Лилька, дослушав мою историю до конца. – Не нравится мне все это. Божество… Цветы… Виолетта Луначарская… Нет, правда, настоящая Луначарская?

– Девятьсот девяносто девятой пробы. А ты просто завидуешь!

– Ну да, есть чему. Парень пропал, а работа накрылась медным тазом.

– Чем сыпать соль на раны, заварила бы лучше чаю. Там в бело-синей баночке лежат такие зеленые шарики, их надо сперва…

– Так, могу предложить тебе на выбор – либо я беру какой-нибудь простой цейлонский и завариваю его как умею, либо вообще будешь у меня пить чай из пакетиков…

– Делай, как знаешь, – голосом, полным страдания, ответила я. – Я тебя прощаю только потому…

– Что я твоя самая лучшая подруга и без меня тебе не прожить! Как только тебе не надоест эта грубая лесть! – сказала Лилька с чрезвычайно довольным видом.

Пока Лилька звенела на кухне посудой, я, набравшись мужества, встала с дивана и нетвердой походкой отправилась на поиски своей сумки, в которой должен был лежать мобильник – во всяком случае, мне очень хотелось на это надеяться.

Мобильник действительно нашелся в сумке, но дозвониться до Станиславского мне не удалось. Ни в первый раз, ни во второй, ни в десятый. Ни в триста пятьдесят тысячный с половиной раз.

Лилька, с неодобрением, хотя и не без жалости наблюдавшая за моими настойчивыми, но безуспешными попытками:

– Слушай, ведь у него включена эта услуга, как бишь ее, когда ему приходит эсэмэска обо всех неотвеченных звонках, ну, пока он был недоступен. Вот будет весело, когда окажется, что ты ему звонила триста пятьдесят тысяч с половиной раз. Что он о тебе тогда подумает?

– Он подумает, что у меня на мобильнике залипает кнопка вызова, – мрачно ответила я. – А я не буду его в этом разубеждать.

– Ой, вот нашла дурака! Думаешь, он тебе поверит?

– Не поверит, конечно. На то он и Станиславский. Так прямо и скажет: «Не верю!».

Мы захихикали, а мобильник у меня в руке зазвонил. Чуть не выронив его из рук я с надеждой посмотрела на дисплей… Но надежда умерла, едва родившись – звонила Нюта.

– Знаешь, что? Я вот сейчас проснулась и поняла, что мы с тобой должны обнулить наш счетчик утрат, – сказала Нюта заунывным голосом. – Потому что мы с тобой потеряли работу, и теперь все остальные потери кажутся пустяком на этом фоне.

– Хорошо, – сказала я мрачно. – Договорились. Это все, что ты мне хотела сообщить?

– Нет! Я хочу тебе сообщить, что я вот тут проснулась и обнаружила, что посеяла книжку Шопенгауэра, которую брала с собой, чтобы читать в транспорте, косметичку и правый мокасин! Так что у нас с тобой счет 3:0 в мою пользу!

– Слушай, а я тут потеряла молодого человека. Буквально. Это потеря считается? Предлагаю выписать мне за такую потерю пять… нет, десять очков!