Светлана Бестужева-Лада - Брак под короной

– Товарищ полковник, не стреляет.

Моментально передо мной не оказалось ни полковника, ни сопровождавших его офицеров. В жизни не видела, чтобы люди так стремительно принимали горизонтальное положение. И, лежа на животе в осенней грязи, несчастный полковник прохрипел, явно имея в виду меня:

– Дура, положи пистолет на землю и отойди от него подальше!

…Зачет по военной подготовке мне все-таки поставили. Наверное, побоялись предоставить вторую попытку.

Так что, будь даже у меня пистолет, положения бы это не улучшило. Оставалось надеяться, что злоумышленников мне как-то удастся перехитрить с помощью интеллекта. Ну и с помощью Анри, конечно. Хоть какой-нибудь помощью… Эта мысль мне понравилась больше всего. Позвонить ему с утра, назначить свидание, обрисовать обстановку…

С этим решением я, наконец, уснула. А утром, еще до завтрака, предприняла кое-какие меры. Подаренную ручку просто-напросто сунула в нагрудный карман жакета, паспорт отнесла вниз и устроила в сейф к портье. Деньги… Ну, мало ли куда может женщина спрятать деньги, помимо сумочки. Флакончик с духами переложила в чемодан и туда же не без сожаления отправила пудреницу. Уж очень она мне нравилась, так бы и любовалась. Но безопасность – прежде всего.

За завтраком в группе царило сдержанное ликование: злополучную сумку вернули. Полиция обнаружила ее на одной из станций метро. Деньги, разумеется, исчезли, зато документы были целы, что привело Анну Михайловну в неописуемый восторг:

– Надо же, какие приличные люди! Взяли только деньги и флакончик духов. А документы, косметичку, записную книжку не тронули. И наши, российские деньги целы!

Хотела бы я посмотреть на человека, которому во Франции могут понадобиться «деревянные»! Кстати, об одном подобном случае мне кто-то рассказывал. Действительно, карманники в Париже – это отдельная сказка. Они не разрезают сумки, они их открывают – сколько бы «молний» и замочков ни было. Бумажник могут вытянуть даже из плотно облегающих джинсов.

У одного из наших туристов именно так средь бела дня на Монмартре увели кошелек. Пострадавший веселился больше всех: это был его первый день в Париже и он по ошибке захватил с собой кошелек с «русской заначкой» – пятьюстами рублей, которые оставил «на всякий пожарный». Бедный воришка! Их даже на пять евро не поменяешь – не конвертируется тут наша валюта.

Так что напрасно Анна Михайловна восхищалась честностью французских жуликов: они берут только то, что можно использовать в реальной жизни с какой-то выгодой для себя. А наша виртуально-деревянная валюта представляет собой ценность только на родине. За границей она и деньгами-то не считается.

Но обсуждать ситуацию было некогда: пора было идти к себе и звонить Анри. Я наскоро выразила пострадавшей свои поздравления пополам с сочувствием, и отправилась к себе в номер. Причем по дороге не отказала себе в удовольствии купить в автомате возле лифта бутылочку минеральной воды «Эвиан».

Во-первых, питьевую воду нужно носить с собой, иначе разоришься на одних только кафе, во-вторых, в здешних гостиничных автоматах это удовольствие почему-то стоит гораздо дешевле, чем в других местах. Ну, а в-третьих, мне, как маленькому ребенку, страшно нравился сам автомат. Опускаешь монету, нажимаешь кнопку с соответствующим изображением – и в лоток внизу мягко выкатывается холодная, запотевшая бутылочка. Класс!

Я тут же определила бутылочку в сумку, порядком, кстати, потолстевшую за время завтрака, и поспешила к себе в номер, к телефонному аппарату. За эти несколько дней я вполне прилично научилась управляться с электронным ключом и даже оценить его несомненные преимущества перед замками старой конструкции: легко, удобно, надежно. Просто вставляешь металлическую пластинку в отверстие и…

Все так, но дверь в мой номер упорно не хотела открываться. По-видимому, заело замок. Вот вам и хваленая Европа! Такой же бардак, как и везде. Сама я с этим явно не смогла бы справиться, так что нужно было срочно искать кого-нибудь в помощь.

Именно в этот момент мне показалось, что в конце коридора вроде бы мелькнула горничная в униформе, и я поспешила туда. Успела догнать у служебного лифта и уже открыла было рот, чтобы попросить помочь с замком, да так и остолбенела.

Горничной оказалась… вчерашняя отвратительная баба из музея!

Случись такое в Москве, я бы не растерялась. Произнесла бы ехидно: «Мы с вами где-то встречались», а затем отволокла бы к дежурной по этажу. Но сказать то же самое по-французски было куда сложнее, да и дежурных у них, негодяев цивилизованных, нету. Доверяют постояльцам на все сто процентов: кого хочешь, того в номер и приводи, чем хочешь, тем и занимайся, причем даже после одиннадцати часов вечера.

В общем, пока я судорожно вспоминала иностранные слова, мнимая горничная улизнула. И почти тут же появилась другая – причем явно настоящая, потому что именно с ней я общалась в день приезда и именно по поводу двери.

Разумеется, ее не обрадовала необходимость вторично решать практически ту же самую проблему, но мой-то ключ на сей раз был у меня в руках, просто не желал открывать дверь. Имеет техника неприятную особенность ломаться, причем в самый неподходящий момент. Я же не виновата…

Но и имевшийся у горничной запасной универсальный ключ не помог. Она провозилась несколько минут, потом извинилась, ушла и вернулась уже в сопровождении мужчины с чемоданчиком. Тот принялся возиться с капризным замком, но положительных результатов все равно не добился, а через какое-то время попросил горничную пригласить некоего «господина Поля». Как потом выяснилось – гостиничного детектива.

Вскоре у двери собралась небольшая толпа. Ибо дверь, как оказалось, элементарно вскрыли отмычкой, после чего капризный электронный замок заклинился и открываться больше не пожелал. Пришлось ломать. Все это вызвало у меня чувство некоторой ностальгии по родине: там такие вещи были настолько привычными и рутинными, что их уже как бы даже и не замечали. Но в Европе… Извините меня!

Приторно-вежливый детектив попросил меня проверить, не пропало ли что-нибудь из вещей. Просьбу его я выполнила, хотя, честно говоря, догадывалась, что могло пропасть. Хотя бы потому, что красть мои запасные трусики и лифчик было бы просто идиотством, а несколько пачек сигарет – просто самоубийством.

Я всю жизнь курю только «Яву» в мягкой пачке, а это, как говорится, на любителя. Именно про такие сигареты наш отечественный остряк, наверное, и сказал, что «капля никотина убивает лошадь, а хомяка разрывает на куски».

К моему неописуемому облегчению, пудреница была на месте. Исчез только дареный флакончик духов, о чем я честно доложила детективу.