Андрей Расторгуев - Дело в шляпе

– А что бы ты сделал? Сжёг бы его вместе с домом? Убийца именно так и поступил. Но не учёл, что соседи быстро потушат пожар. Светлые иной раз непредсказуемы, Баскан.

– Если бы я его и сжёг, то в какой-нибудь глухомани, забытой и богом, и сардаком. Или закопал бы там, где ни один зверь не сыщет. И ты бы не сыскал. Даже не сомневайся.

– Да? – изображаю удивление. – А как же наглядный пример для остальных: не лезьте, мол, к Угову семейству, а то здоровья лишитесь?

Белуга кривится, будто куснул сладкий с виду плод, на деле оказавшийся несусветной кислятиной.

– Это совсем ни к чему. Сам посуди, на кой сардак мне привлекать внимание?

Рассуждает логично, не подкопаешься. Жаль, если он здесь ни при чём. Очень жаль. Эх, а как хотелось, чтобы преступником был именно этот тёмный. Впрочем, Уга может и наврать в три короба. Знаю его. Что ж, есть один способ это проверить.

Встаю, обхожу стол и останавливаюсь возле Баскана, который внимательно, в оба глаза следит за мной.

– Хорошо, будем считать, ты меня убедил. Давай напоследок пожмём друг другу руки и разойдёмся, как в море корабли.

Стягиваю перчатку, а Белуга весь в раздумьях. Так и буравит взглядом. Есть что скрывать? Ещё бы. Он ведь не знает, о чём я спрошу. Но всё же встаёт и протягивает руку. Молодца. Теперь дело за мной.

– Это ты убил Червонца? – задаю прямой вопрос, обхватывая ладонь Уги.

– Нет, не я.

– Может, кто-то из твоих людей? Или нанятые на стороне?

– Нет. Ни я, ни те, кто на меня работает, никоим образом не причастны к этому делу.

Сказано достаточно. Мне остаётся приподнять шляпу и удалиться.

Все сомнения, что Баскан говорит неправду, развеялись, как дым. Враньё невозможно скрыть, держа меня за руку. Почувствую, будьте уверены. Ещё одна способность, подвигшая вашего покорного слугу заполучить себе на грудь жетон тёмного стражника. Конечно, Уга мог и промолчать в ответ, чем лишь укрепил бы мои подозрения. Оно ему надо, если человек действительно невиновен? А я заодно убедился в другом: кровавый отпечаток ладони на ножке стула в доме Червонца не Уговский.

Сардак! Если убийца не Белуга и не его люди, тогда кто? Один вопрос отпал, но породил новые, и ответы на них ещё предстоит найти.

– Порк, чё за дела? – визжит Бурый, которого я только после обеда удосужился выдернуть из камеры. – Беспредел творишь! Людей сажаешь ни за хрен сардачий!..

Хорошо, что я плотно поел перед встречей. Сижу теперь за столом, развалясь, насколько позволяет шаткий стул, и в ус не дую. Внутри покой и умиротворение. Начхать мне на стенания какого-то арестанта.

Начальник тюрьмы в этот раз исполнил все мои указания с исключительной точностью, рассадив доставленную из притона четвёрку по разным камерам. Что делает с человеком написанное кровью письмо!

А я за неимением свежих идей решил поговорить с задержанными. Вдруг что интересное расскажут. Всё-таки в том районе ошивались. Первым потребовал привести в допросную Бурого, как старого знакомца. Вот и общаемся…

– …буду жаловаться на тебя начальнику стражи! – услышал конец фразы ни на шутку разошедшегося бандита.

– Чего? – скептически кривлю рот. – Ещё королю пожалуйся. Он быстренько вычеркнет тебя из Помика, по которому ты от каторги откосил. Вот узнает что за птица выпорхнула на свободу по его недальновидной милости. Среди тех караванов, что ты грабил, были, между прочим, и королевские. Или забыл уже?

О, какие большие глаза. Думал, не знаю? Прекрасно помню гнев Его Величества, когда он в ярости проткнул шпагой налётчика из Буровской банды, имевшего неосторожность попасться. Хорошо, что до этого я успел из него выудить нужные сведения.

– Касаемо наших насущных дел, – продолжаю лениво. – За одно пребывание в ночном притоне, да ещё с оружием, да ещё в компании таких же отморозков, запросто могу надолго упечь тебя за решётку. А если выяснится, что ты и к убийству Червонца причастен…

– Да сколько раз говорить, не мы его приголубили.

– А кто? Ну же, Бурый, колись. Ведь знаешь что-то. Тебе зачтётся. Обещаю, дашь стоящую наводку, гуляй на все четыре стороны.

Опустил голову, мнётся. Ничего, я не тороплюсь. Расскажет рано или поздно, никуда не денется. Свобода дороже пресловутого воровского братства. Это когда все вместе, друг у друга на виду, они в молчанку играют, а по отдельности соловьями заливаются. Кто раньше, кто позже. Своя шкура, она всегда милее и не в пример ближе к телу.

– Итак?.. – подталкиваю Бурого к верному решению.

– Чё торопишь? – глядит исподлобья. – Дай совесть успокоить.

Ржу в полный голос. Ой, насмешил. Совесть у него, видите ли. Да на том месте давно полное непотребство выросло. Придумает же.

– Ничё смешного, – возмущается Бурый. – С меня потом знаешь, как спросить могут?

– Кому спрашивать-то? – утираю выступившие слезы. – Разговор у нас на двоих. Лично я в себе уверен, тайны хранить умею, не беспокойся. Если от кого и узнают, только от тебя. Но ты же не дурак об этом болтать? По крайней мере, на него не похож.

– Точно отпустишь?

– Даю слово.

Бандит скептически морщится. Слово тёмного ему, что пустой звук. Сам такой же. Но подкрепить своё обещание чем-то более веским я не могу. Ничего такого у меня попросту нет. Да и было бы, не дал. Перетопчется.

– Аааа, сардак с ним, – наконец, решается Бурый, резко махнув рукой. – Но смотри, ты обещал.

Киваю, подтверждая, что на память не жалуюсь.

– Когда мы вчера вечером заглянули к Анжи, у неё сидели два типа. Я их не знаю. Попили с нами вина и ушлёпали куда-то, не попрощавшись.

– Кто такие, как звать?

– Да кто их разберёт. Оба тёмные, словно сардачий зад.

– Хочешь сказать, что вы сидели молча? Не знакомились, не общались? Или рот постоянно был выпивкой занят?

– Ну, не то чтобы…

Постепенно начинаю закипать. Достал уже этот полуоткровенный трёп.

– Сказал «а», говори и «б». Нечего мямлить. Выкладывай уже всё как есть.

– Фелик и Серый, – доносится тихо из-под низко склонённой головы.

– Что «Фелик и Серый»?

– Так они называли друг друга.

– И? О чём говорили?

– О Червонце.

Опа! Сардак меня задери. Так и хочется сказать: «Чего ж ты раньше-то молчал, милааай?» Да он и сейчас молчит. Вот бестолочь!

– Что именно говорили? – рычу злобно, теряя терпение. Ангельское, к слову.

– Ругались. Мол, обнаглел этот тёмный, ни с кем делиться не хочет, все хапки себе загребает. Не признаёт воровских законов. А их отправили… Это… Проучить его, в общем, пришли.

– Пришли откуда?

Отворачивается, глядит в сторону. Не хочет говорить подлец. А придётся.

– Бурый, если сейчас не выложишь всё без утайки, наше с тобой соглашение будет аннулировано. Понял? Чьи это люди? Кто их прислал?!

Вскакиваю с места и, с треском вонзив кулаки в столешницу, нависаю над скрюченным арестантом. По допросной проносится вихрь, вздувая плащ за моей спиной. Резко темнеет, растекается запах душной предгрозовой сырости. Вот-вот ударит молния. Догадываюсь даже в кого. Люблю подобные эффекты. Они всегда срабатывают.