Максим Тихомиров - Эра Мориарти

Последние минуты я, чтобы скрыть волнение, развлекался тем, что выпускал крохотный язычок пламени из указательного пальца своей механистической руки – и тут же гасил его. Обращение Холмса оказалось для меня полной неожиданностью – я вздрогнул, и пламя выстрелило из пальца длинной струёй наподобие миниатюрного огнемёта. Я поспешил загасить его и ответил, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо:

– Полагаю, Холмс, что такие, как этот Берт… калеки… боятся огня. Мне приходилось работать с ними, и я часто наблюдал подобную реакцию, доходящую иногда до настоящей фобии. Тут всё дело в том, что на начальном этапе обработки их тела легко воспламеняются, и это накладывает отпечаток. Потом-то, конечно, подобный недостаток устраняют, но память остаётся. И только редкие натуры обладают достаточной внутренней силой, чтобы с ней справиться.

– Вот как? Буду знать, – ответил мой друг, посмотрев на меня при этом как-то странно. – Тогда всё становится на свои места… Утром мисс Джейн обнаружила останки растерзанной кошки и похоронила их под сиренью, тем самым отравив ещё и это ни в чём не повинное растение. После чего уехала в Лондон, где, на счастье, судьба свела её с нашей очаровательной мисс Хадсон…

– Мистер Холмс! Вы потрясающий человек!

Вздрогнув, я обернулся.

Наша юная гостья стояла в дверях, прижав стиснутые кулачки к груди, и смотрела на Холмса с восторгом и обожанием. Личико её раскраснелось, глаза горели ярче обычного.

– Спасибо вам, мистер Холмс! Спасибо за всё! Элеонора была совершенно права, убедив меня прокрасться обратно и подслушать… Благодаря ей я теперь всё-всё знаю! Вы великий человек, мистер Холмс. Вы сняли с моей души огромную тяжесть. И я теперь знаю, что мне делать.

– Если подадите на вашего деверя в суд за попытку убийства – можете смело ссылаться на меня, как на доверенного эксперта. – Мой друг, казалось, был совершенно не удивлён столь дерзким вторжением и смотрел на нашу гостью вполне благосклонно.

Мисс Джейн отмахнулась.

– Да бог с ним, с Бертом! Я не об этом, уверена, его накажет судьба… Но благодаря вам, мистер Холмс, я теперь знаю, кем хочу стать!

И, не успели мы опомниться, как она подбежала и порывисто расцеловала опешившего Холмса в обе щеки. Рассмеялась, видя нашу оторопь, и снова упорхнула к дверям.

– Я хочу быть детективом, мистер Холмс! Нет, я неправильно говорю – я стану детективом! Обязательно стану! Мисс Джейн Марпл, сыщик на службе Короны! Вы не представляете, мистер Холмс, какая это лёгкость, какое счастье – знать, что ты ни в чём не виновата! Вы удивительный человек. И я хочу быть такой же, как вы, – помогать простым людям, дарить им такую же лёгкость, какую вы подарили мне. Спасибо вам, мистер Шерлок Холмс, сэр! Спасибо вам!

И она убежала, не попрощавшись. Истинная англичанка, что ни говори!

– Ну вот и остались мы с вами, Ватсон, совершенно одни, – заметил Холмс, с некоторой грустью глядя вслед юной особе. – Без столь вожделенного вами омлета и не менее милого моему сердцу стейка по-чикагски…

И с этими словами он удалился в спальню – последнее время он предпочитал отсыпаться днём и работать ночами, утверждая, что ночью никто не мешает ему думать.

Скорее всего, это правда.

Но – опять же, скорее всего – далеко не вся правда.

Эра Мориарти сильно изменила нас всех. Но я никогда не спрошу его, почему он больше не носит серебряных запонок и не любит чесночный соус. Точно так же, как и он никогда не спросит меня о том, с чего бы это вдруг я так полюбил резкие ароматы восточных благовоний, и почему из моей каюты так часто несёт бальзамической алхимией, с которой даже они не справляются. Разве что в шутку – да и то лишь наедине.

Мы оба слишком дорожим нашей дружбой – и не хотим знать лишнего…

Недавно мой редактор при личной встрече в клубе за стаканчиком хереса мягко пожурил меня за то, что я так и не довёл до сведения широкой публики обстоятельства, вследствие которых мы с моим знаменитым другом переселились со столь уютного и всем нашим почитателям хорошо известного дома на Бейкер-стрит, 221-б на борт «Королевы Марии», дирижабля новейшей конструкции. Также напомнил он мне и о том, что я до сих пор не описал в своих биографических заметках дело, за раскрытие которого сэр Шерлок получил свой титул. А читатели буквально завалили редакцию письмами с вопросами – и что же, скажите, делать несчастному редактору?

В итоге я вынужден был пообещать, что незамедлительно устраню это досадное недоразумение и удовлетворю любопытство почтенных сограждан. Тем более что сейчас политическая обстановка такова, что раскрытие некоторых пикантных подробностей уже не может причинить вреда тем высокопоставленным особам, которые были волей случая вовлечены в

– Как по-вашему, что самое странное во всей этой истории, Ватсон?

Хрипловатый голос великого сыщика вывел меня из состояния созерцательной задумчивости, в которую я был погружен видом, открывавшимся из окна салона первого класса пассажирской гондолы «Графа Цеппелина».

Я пожал плечами: творящиеся вокруг странности перестали меня удивлять задолго до Нашествия и Великой Мировой. Одной меньше, одной больше – не всё ли равно? Но всё же определённая доля любопытства – какую именно странность аналитический разум знаменитого детектива посчитал наиболее интересной? – заставила меня отвернуться от панорамного окна.

– Просветите меня, друг мой, – отозвался я, наливая шерри в хрустальные бокалы.

– Самое странное то, что мои услуги понадобились короне именно тогда, когда мы с вами нежданно-негаданно решили вдруг вернуться на берега Туманного Альбиона после стольких лет отсутствия, – сказал Шерлок Холмс, принимая свой бокал. – Я вижу в этом нечто большее, чем просто совпадение. Вы так не считаете, Ватсон?

– Вы по-прежнему верите в теорию всемирного заговора, Холмс? – я не сдержал улыбки. – Во все эти многоходовые комбинации с участием тысяч разновеликих фигур по всему свету, в интриги, затеянные ещё в прошлом веке и растянувшиеся до наших дней? Полноте, Холмс! Люди, положившие им начало, давно уже мертвы, и некому пожинать плоды семян зла, рассеянных по всему миру на стыке столетий.

Холмс едва притронулся к вину. С той минуты, когда наше судно вошло в воздушное пространство Британии и посыльный вручил знаменитому сыщику таинственную телеграмму, тот погрузился в состояние сосредоточенной рассеянности, свойственное всем неординарным натурам при полной их увлечённости какой-либо сложной проблемой.