kassyi - БЖД
kassyi - БЖД краткое содержание
БЖД - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фото и Шляпа
– Да, а еще, будьте добры, пачку самых дешевых презервативов, две банки серной мази, нашатырь, визин, кору дуба россыпью и вот такой же крем для рук, – я просунула в окошечко помятый тюбик, чтобы дородная женщина-фармацевт могла прочесть название.
Вообще, открою вам страшную тайну: аптека, барахолка, хозмаг и помойка – настоящие клондайки для кукольников. Не перечислить, сколько нужных и полезных в куклоделии материалов и инструментов покупается, подбирается и разыскивается в этих волшебных местах. Сколько чудесных тканей, пуговиц и деревяшек я притаскивала домой со свалки! Сколько полезных штуковин можно надыбать на блошином рынке! Я уж не говорю о магазинах медтехники! Там можно торчать часами, выбирая скальпели, гладилки, пинцеты, зажимы, щипчики, шлифовальные зубоврачебные диски… Правда, в отличие от помойки и барахолки, посещение таких магазинов, как правило, влетает в копеечку. Но сейчас, имея на руках кучу денег от загадочного заказчика, я могла бы себе это позволить. Как и дорогущий крем для рук, который покупаю крайне редко – жаба душит. Зато этот крем моментально убирает сухость, трещины и раздражения на коже, неизбежно возникающие от интенсивной лепки.
А в том, что мне снова предстоял период интенсивной лепки, я ни минуты не сомневалась. Удивительное дело: заказ, принятый исключительно и только из меркантильных соображений, внезапно превратился в увлекательный творческий проект. Меня одолевали образы. Даже не одолевали – атаковали! Брали на абордаж, на измор, выглядывали из-за каждого угла, дразнили, звали за собой. Пробегавшие перед внутренним взором детали будущей куклы становились все четче, яснее, полнокровнее, обрастали мельчайшими подробностями. Так мать знает каждый сантиметр тела своего ребенка. Так страстные любовники наизусть помнят каждую родинку, впадинку и ложбинку…
Фотографию моей модели я изучала внимательнее, чем эксперт-криминалист изучает улики. Качество было не очень. Старинная фотобумага потемнела и пожелтела, по краям пошла частыми трещинами и уродливыми коричневыми пятнами. Не понять было, что находится на заднем плане – драпировки или огромное кресло, а, может быть, и то, и другое, или вообще кровать с балдахином? Но фигуры мужчины и мертвой девочки сохранились вполне прилично. Первым делом я на максимальном разрешении отсканировала фото, причем как лицевую, так и обратную стороны, и убрала оригинал в специальную кожаную папку, подальше от сырости и солнечных лучей. Исследование с помощью ноутбука неожиданно помогло мне частично установить личности изображенных на фото людей. На изнанке картинки обнаружилась едва заметная надпись: «Г-нъ И.Н.Куб – или Кув? – дальше не читалось – е – дальше опять размыто – ский с дочерью Лаурой (или Лалой?), Пет – дальше не читалось – ргъ, 1910 годъ».
Если принять допущение, что «Пет… ргъ» – это Петербург, и год угадан верно, то… То цена этой фотографии среди коллекционеров была бы раза в три выше, чем заказчик отвалил мне за куклу. Я не специалист, но, по-моему, в России XIX столетия детские фото postmortem никогда не пользовались такой популярностью, как в Европе. Все же другая культура… А в начале ХХ века эта традиция вообще вышла из моды. Порывшись в интернете, я не смогла найти ни одной подобной фотографии, которая бы точно была сделана в Российской империи в 1900—1915 годах. Интересно, заказчик, оставляя мне картинку, был осведомлен о ее возможной уникальности? Мысленно погладив себя по головке за то, что у меня хватило ума перенести фото на «цифру» и не мучить оригинал, я принялась за лицевую сторону.
Здесь меня тоже поджидали сюрпризы. Во-первых, попиксельное исследование показало, что изображение старательно ретушировали, но за прошедшую сотню лет ретушь практически полностью выгорела и выцвела. Наиболее заметные следы краски оставались на щеках и губах мертвой девочки. Из нее упорно и безуспешно пытались сделать живого ребенка. Глаза при этом не были нарисованы поверх закрытых век, как часто делалось в постановочных посмертных фото. Они были широко открыты, словно девочка изо всех сил играла в гляделки. Наверно, веки были чем-то подклеены или просто подрезаны…
В вертикальном положении тело, как я и думала, удерживал спрятанный за спиной штатив. Одна из его стальных ножек слегка выглядывала из-за детского ботинка, а зажимы можно было рассмотреть в районе шеи, подмышек и талии. Конструкция штатива неожиданно напомнила мне металлические стойки-подпорки для шарнирных кукол. Я такими не пользовалась, все мои шарнирки вполне способны стоять самостоятельно и без опоры, да и падения куклам из папье-маше не страшны. Но многие кукольники, работающие с фарфором, активно применяли подставки, хрупкость материала диктовала условия эксплуатации куклы.
Оставив девочку, я переключилась на свою модель. Итак, мужчина. Молодой отец, позирующий фотографу с малолетней мертвой дочерью. Невысокий, изящный, одетый с иголочки. Удлиненные темные глаза смотрели прямо на зрителя. Левая рука уверенно и крепко держала правую ручку ребенка. На тонких изогнутых губах играла легкая улыбка…
Эта улыбка тревожила. Было в ней что-то неестественное, даже более неестественное, чем умершее дитя и вымученность всей постановки. Казалось, этой улыбкой он пытался выразить непреодолимое презрение ко всему происходящему, презрение, за которым скрывалось… Что? Боль утраты? Нет. Смирение? Тоже нет. Надежда на божественный рай для его девочки? Тем более нет!
Глядя на его лицо, я почему-то прониклась убежденностью, что он, подобно мне, не верил в рай и божественное, зато сумел заглянуть в самые глубины ада… и не нашел там ничего для себя интересного. За презрением скрывалась скука! Ему было невыносимо, ужасно, о, да! – демонически – скучно. «И на челе его высоком не отразилось ничего»… Но за скукой пряталось что-то еще, как в абсурдном театре масок, где одна личина сменяет другую, не открывая истинного лица. Что же это может быть?
Снова уменьшив фото до его натурального размера, я уставилась в монитор, подперев подбородок ладонью. Уверенность, презрение, скука… И страх, обожгло меня внезапной догадкой. Он боялся, безумно боялся чего-то, и скрывал ужас за фальшивой гримасой пресыщенного демона.
Сощурившись, я пристально смотрела в его лицо. Да, вот они, едва заметные, но такие узнаваемые признаки с трудом сдерживаемого страха. Брови и верхние веки приподняты, а нижние веки напряжены. Зрачки расширены, лоб собрался морщинами. Ноздри раздуваются, подбородок выставлен немного вперед, челюсти сжаты, сжата в кулак и свободная правая рука… Непонятно. Совершенно непонятно. Что могло так напугать этого человека?
Шрифт:
Интервал:
Закладка: