Эллина Наумова - Прихожанка нарасхват

– Викник, позови Полю, она мне нужна.

– Мне тоже, – не уступил Вик. – А почему ты так орешь в пять часов утра, Настя?

– Потому что у меня эйфория, полковник. Эйфория!

– Скорую вызвать, доктор? Все-таки эйфория – это неоправданное реальной действительностью повышенно-радостное настроение, отмечающееся при прогрессивном параличе, атеросклерозе и травмах мозга.

Возникновению взаимной симпатии такие диалоги не способствуют. Настасья потом спрашивает, где и когда Измайлов нахватался не связанных с его профессиональной деятельностью сведений. Я честно отвечаю, что в молодости от корки до корки прочитал на спор «Словарь иностранных слов». Она не верит. У меня самой уже развился легкий комплекс неполноценности из-за феноменальной памяти Вика. Он до сих пор цитирует тот словарь к месту и почти дословно – я проверяла.

Кроме того, Настасья полагает, что мне необходим более богатый и молодой муж.

– Ты жила по-человечески, Поля. Ну, теряешь же навыки в шике с годами.

– Согласись хотя бы с тем, что Измайлов красив, – требую я.

– Ага, был двадцать лет назад, – ворчит Настя, но взгляд отводит. – Расколдуйся, Поля! У тебя склонность к авантюрам, как медицинский случай, ты вечно участвуешь в опасных происшествиях. Вспомни обычный поход в лес после восьмого класса. Семьдесят человек из параллели спокойно прошли по тропинке, после чего ты на ней же наступила на змею. Семь тысяч баб прошли мимо этого Измайлова, и только ты запала. Поля, он руководит убойным отделом, поэтому ты внушила себе, будто с ним интересно.

Я устала переубеждать Настасью и пустила все на самотек.

На сей раз подруга моя перенесла известие о завтрашнем прибытии полковника спокойно. Сказала:

– Черт с ним, имеет право. У меня полоса невезения, Поля. Год назад прооперировала больного. Мужественный парень, выкарабкался, хотя перитонит был еще тот. А вчера умер от саркомы. Молниеносное течение. Спрашивается, зачем мучился? У нас в мединституте профессор был. Утверждал, что, если вас свела в могилу не опухоль, значит, вы до нее просто не дожили. Попроситься на усовершенствование, на какой-нибудь цикл по онкологии? Вдруг я тогда чего-то не доглядела?

– Настасья, пощади, – взмолилась я. – Невмоготу обычному человеку разговаривать на такие темы. Как бы вы с Виком ни собачились, а ведь очень похожи.

– Оскорбляешь?

– Боже упаси. Но для вас обоих смерть – это такая обыденность.

– Для тебя жизнь – обыденность, это гораздо страшнее, – пригвоздила Настя.

Я хотела потребовать разъяснений, но вместо того вдруг спросила:

– Ку-ку, спасительница, ты, помнится, паспорт мальчика сердечника держала и листала. Зовут его Антоном? Или мне послышалось? Адрес, фамилию, отчество не запомнила?

– Не – а, растерялась она. – Антон, точно. Прописка московская точно. Остальное вылетело из башки за ненадобностью. А что случилось? Пропало золотишко? Так он же ни на минуту один не оставался.

– Ничего у меня не пропало. Сама не соображу, почему и зачем задала тебе этот вопрос.

– Может, очередную статью замыслила о проблемах юношества? – в голосе Настасьи мешались дружеская надежда и врачебная тревога.

– Клянусь, нет. Само собой вырвалось.

– Поля, добром прошу, пей валерьянку. Ты перестаешь себя контролировать. Твоя крыша не, как у всех, раз в полгода уезжает. Она у тебя постоянно блуждающая.

– Спасибо, пока, завтра созвонимся, – поспешно закруглилась я.

Потому что о моем здоровье Настасья распространяется часами. И все время норовит запугивать. После таких сеансов психотерапии мурашки по коже долго бегают. «Какая валерьянка, – строптиво подумала я, – работать пора. Настасьина правда – сработал журналистский инстинкт не терять чем-то удививших людей, пока они не перестанут удивлять».

Я перецеловала родных, вынесла напутствия и наставления каждого, включая Севку, и отправилась восвояси. Смутная догадка о том, что сегодня я в состоянии разродиться майонезным слоганом слегка будоражила. И то, верно, завтра явится Вик, не до легкомысленного сочинительства будет. А сроки поджимали. И деньги лишними не были. Не снимать же со счета самостоятельно определенное и назначенное бывшим мужем содержание. Его я трачу только на сына. Не из гордыни, а из справедливости. Если подсчитать уничтоженные мною нервные клетки этого нормального любящего мужчины, то я ему должна ежемесячно приплачивать в течение всей жизни. И у полковника жалование стрелять не в моих правилах, хотя он не жадный. В общем, обстоятельства велели трудиться, и филонить более возможности не было.

– Девушка, подскажите дорогу. Двор у вас вымерший, спросить не у кого…

У распахнутой задней дверцы потрепанной иномарки, из тех, которым гибэдэдэшники при острой нужде в деньгах предпочитают отечественное новье на колесах, стояла размалеванная девица в коротком лиловом плаще. И протягивала мне какую-то бумажку.

Двор действительно был пустоват, даже четвероногих друзей никто не выгуливал. В ноябрьскую слякоть люди предпочитали смотреть телевизоры, лишний раз, потрепав псов за загривки, дав им лакомство и виновато пробормотав: «Терпение, немного терпения». Я приблизилась, но заглянуть в записку не успела. Заплутавшая пассажирка неожиданно сиганула в сторону, а меня толчком сзади послали в салон. Причем, умелым толчком, одновременно пригибая голову. Мне повезло. Я ударилась подбородком о костлявое мужское колено в вонючих, давно, а, может, и никогда не стираных джинсах, громко клацнула челюстями, но зубы не сломала и язык не прикусила. Кто-то заломил мне руки за спину и торопливо связал тонким шнуром, едко впившимся в кожу. А затаившаяся в машине сволочь одновременно приодела меня по высшему разряду, напялив на спело загудевшую от вынужденного кульбита тыкву просторный непрозрачный целлофановый мешок. Потом меня приподняли в четыре руки и впечатали в сиденье. Я была готова к транспортировке на любое расстояние. У меня ломило поясницу, ныла подвернутая нога, саднили запястья и болели скулы. Приказ «не вздумать пикнуть» был излишним. Я, попросту говоря, вырубилась с перепугу.

Очнувшись, первым делом горько улыбнулась. Всего несколько дней назад я в компании возмущалась скудостью фантазии бандюганов и киношников. С пеной у рта вопрошала, куда подевались изощренные способы заманивания жертв в ловушки? Хоть криминальную хронику смотри, хоть фильмы, везде запихивают какого-нибудь бедолагу в машину. Проклятая моя склонность к словоблудию. Будто накаркала. Учил, вернее, поучал же Измайлов: «Детка, намерения большинства людей определяются вопросом «стоит ли», а действия – вопросом «сколько стоит». Как обычно попал в точку, стрелок. С преступниками ясно: надо схватить человека побыстрее, запугать посильнее и отвезти подальше. А создателям малобюджетных сериалов ни к чему тратиться на гонорары «приглашенной звезде», неторопливо играющей созревание в себе преступного замысла. Легче обойтись парой статистов в масках и «Жигуленком» собственного дедушки.